Может быть, все это только сон? Но для сна слишком реалистично. Ощущения, звуки, запахи...

Ноги подломились, он пошатнулся. Мужчина, что назвался сперва Ником, потом отцом, дернулся было к нему, но Володя отпрянул.

– Нет!

И в этом слове почувствовалась ему вдруг какая-то невероятная мощь. Словно в трех буквах отрицания была заложена сильная магия.

– Нет, нет, нет, – повторял Володя. – Вы – сумасшедший.

– Я... – начал тот, но Володя не дал закончить.

– Мой отец дома. А вы сумасшедший. Пустите меня!

– Спроси у него сам, – спокойно посоветовал Ник. – Спроси у Игоря. Он расскажет.

Володя попытался рвануться вперед, в арку. Но на дороге у него стоял Ник. Сумасшедший. И это пугало. Володя закачался на месте вперед-назад.

– Пустите меня! – взвизгнул он, чувствуя подступающую истерику, борясь с ней и осознавая, что из-за всего происходящего справиться с ней не сможет.

Ник послушно отступил в сторону. Володя еще раз недоверчиво пошатнулся, замер. А потом стремглав бросился под арку.

– Я загляну к тебе завтра, после работы, – догнал его спокойный голос Ника.

Слова оттиснулись в памяти, но не осмыслились. Мыслей не было. Только ощущение бреда, желание плакать и смеяться одновременно, а также страх. Какая-то животная паника, которая гнала его не хуже плети. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Бежал под аркой, бежал по улице, через дорогу, трамвайные пути. Сквозь толпу встречающихся и гуляющих возле метро, несмотря на поздний час. Мимо палаток, попрошаек и плохих музыкантов, мучающих гитары и вымогающих деньги за эти муки. Через стеклянные двери, турникеты, эскалаторы, вагоны и переходы.

Он убегал от сумасшествия. От свиста в ушах, от ватности ног и бешено стучащего сердца. Убегал в свою обычную жизнь, пытался очнуться от реальности, казавшейся сном, проснуться в привычном мире, но ничего не выходило.

В себя он пришел уже где-то в районе «Парка Победы». Во всяком случае, понял, что он один, едет домой. И что за ним никто не следит.

Ника не было ни в вагоне, ни на улице. И пока Володя шел от метро до своего подъезда, у него ни разу не возникло ощущения чужого взгляда, устремленного в спину.

* * *

Володя сидел на лестнице возле своего этажа и не знал, что делать дальше. На ступеньке было холодно, но домой идти он не мог. Понимание этого пришло вдруг, когда полез в карман за ключами. Вот он откроет дверь, а там... Там родители. Его или не его? И как спросить об этом? Или рассказать историю про сумасшедшего на улице? Как рассказать? Все, что с ним происходило, пугало.

«Тореадор, смелее в бой», – запиликал динамик.

Володя вздрогнул, повернул голову и уставился на лежавший рядом мобильник. Телефон вибрировал и скребся о холодный бетон. Мигал экран.

Володя поежился. Еще больше пугало то, что если начать все это рассказывать кому-нибудь, то звучать история будет смешно и глупо. А если не рассказывать, то останутся червоточины в душе, нелепые и страшные вопросы. И в любом случае войти домой, как ни в чем не бывало, и завести непринужденную беседу он не сможет.

Телефон застыл. «Тореадор» умолк, так и не набравшись смелости. Володя посмотрел на часы. Отстраненно подумал, что сидит здесь уже больше полутора часов. Снова затрещал телефон. Другой мелодией. Романтичной и ласковой. Что за музыка и кто ее автор, Володя не знал, но мелодия ассоциировалась с Ольгой. Собственно, музыка эта и стояла на ее персональном звонке.

Володя взял трубку, попытался натянуть на лицо улыбку, чтобы хоть немного оживить голос, и нажал «прием».

– Алло.

– Вовка, ты где? – голос Ольги звучал взволнованно.

В груди екнуло. Неужто этот старый урод в плаще добрался и до нее?

– Что случилось? – хрипло спросил он.

– Ничего, – Ольга была явно озадачена вопросом. – А у тебя? Мне твои родители звонили. Искали тебя.

– Все в порядке, – Володя снова попытался добавить улыбки в голос, получилось паршиво. – Просто моя мама – паникер. Все хорошо, солнышко, задержался на работе. Уже почти добрался до дома.

– Они говорят, ты трубку не берешь.

– В метро был. Не слышал. Я позвоню тебе, когда буду дома.

– Хорошо, – сказала Оля, и трубка запищала короткими гудками.

Теперь придется взять себя в руки и войти все-таки в квартиру. Там небольшая разборка с мамой... Если она вообще ему мать. О, черт! Собравшийся было встать Володя без сил рухнул обратно на ступеньки.

Снова ожил телефон.

«Тореадор, смелее в бой!»

Знал бы несчастный Бизе или протопавший по его стопам Щедрин, что эта мелодия станет пиликать в мобильниках. Наверное, удивлению их не было бы предела.

Володя поднял трубку.

– Алло.

– Ты где? – голос отца был уставшим. В нем дремало напряжение и тщательно скрываемое волнение.

– Здесь, – тихо ответил Володя. – На лестнице сижу.

Врать не хотелось.

– Давно сидишь?

– Давно.

Связь оборвалась, тут же распахнулась дверь, что вела от лифта на лестницу. Отец держал в руке отключенный мобильник и покусывал черный с намеком на седину ус.

Володя молчал. Что говорить, он не знал. Все было странно, да и папа вел себя неестественно. Убрал телефон, прошел на лестничный марш, прикрыв за собой дверь. Володя с удивлением заметил у него в руках пачку «Муратти». Курить отец бросил пять лет назад и очень этим гордился.

– Что произошло? – спросил отец негромко.

– Ничего, – попытался уйти от разговора Володя.

Папа посмотрел внимательно. Достал сигарету из пачки. Щелкнула зажигалка, взвился огонек. Володя отметил, что у папы дрожат пальцы.

– Я тебе когда-нибудь врал?

Володя покачал головой. Даже если отец когда-то и лукавил, то сын этого не замечал. Отношения между ними всегда были дружескими и достаточно откровенными.

– Тогда давай и ты мне врать не будешь. Хотя бы сейчас.

Володя кивнул.

– Так что случилось?

Что случилось? Легко спросить. А как ответить? Как объяснить, чтобы изложить факты без эмоций и ярлыков, Володя не знал. А еще большей проблемой было объяснить так, чтобы у слушателя не возникло желания расхохотаться и повертеть пальцем у виска.

Он помялся. Отец затянулся и выпустил дым. Закашлялся. Видимо, курить после пятилетнего перерыва ему было тяжело. А не курить, выходит, еще тяжелее.

– Я... – Володя запнулся. – Я встретился с одним человеком.

Голос его прервался. А дальше что?

– Его зовут Ник?