Он был в тот день в перчатках, хотя было еще тепло. Он отвез Лидию Сергеевну в узкий проулок между двумя бетонными стенами, вышел из машины, вежливо попросил выйти ее, она ничего не понимала, но даже не испугалась, она же знала его с младенчества, она его держала на руках в тот день, когда его принесли из роддома… Он нанес ей три сильных удара – в горло, в печень, потом в область сердца. Сломал шею. Оттащил в сторону… Достал из машины заранее заготовленный молоток. Положил на ее лицо махровое полотенце и плотную клеенку – чтобы не было брызг крови. И долго крушил, крушил, крушил это надругательство над Божьим замыслом.

Потом посмотрел, что получилось. Получилось хорошо. Она стала неузнаваемой.

Он забрал с собой окровавленное полотенце, клеенку и молоток.

Оставил рядом с ее телом сумку, которую она бросила в машине.

Он не стал имитировать ограбление. Пусть думают, что хотят. Все в руках Божьих. Если Бог решит, что он согрешил, его найдут.

Сделав тугой сверток из молотка, полотенца и клеенки, он выбросил его в мусорный контейнер.

Вот и все.

Отныне он снова мог вспоминать прекрасное лицо, похожее на Хэди Ламарр, и забыть тот ужас, который Лидия Сергеевна с собой сотворила.

5.

Потом был перерыв. Долгий перерыв. Он работал с больной кожей. Там было не до красоты. Он учился, как с помощью разных оттенков тона, румян, пудры и теней сделать прекрасное лицо еще прекраснее. Он попал на работу в модельное агентство и чувствовал себя как ребенок, оказавшийся в кондитерской. Вокруг было столько красоты… Ослепленный, ошеломленный, счастливый, он красил их личики, он нежно прикасался к их коже и, конечно, он видел, что многие из них изменены… Но это произошло до того, как он их узнал. Конечно, они заслуживали наказания, но он не чувствовал в себе той клокочущей ярости, которая вела его к убийству.

Пока одна из моделей не решила выделить себе скулы.

А ведь какая была красавица! Северная славянская красота, узкое лицо, прямой нос, близко посаженные глаза, но это ее не портило, а придавало ей оригинальности. Дивно бледная, с белыми волосами и ресницами, с прозрачной кожей и такими нежно-розовыми губами, что казалось – она не человек, а Снегурочка… Она была похожа на русских красавиц с картин Константина Васильева. Какие скулы? Зачем?

Впрочем, он узнал обо всем слишком поздно. Она вернулась измененная. Скулы у нее теперь напоминали… Скулы любой другой модели с острыми выступающими скулами. И казалось, что с ней приключилось что-то подобное тому, что стало с Лидией Сергеевной. Кто-то вселился в ее тело. Инопланетянин. Чужой. Это у них такие резкие линии, такой жесткий хитиновый скелет. Да, теперь ему казалось, что под светящейся белизной проступает хитиновый скелет.

Это был ад. Настоящий ад.

Убить Милу было легко.

Убить Лидию Сергеевну было легко.

А у этой был богатый покровитель. Она жила не одна. Добраться до нее, да еще так, чтобы не просто убить – это он мог бы сделать легко, просто сломать тонкую шейку, пока никто не видит, и будь что будет! Но надо было уничтожить скулы, изуродовавшие ее лицо. И ему пришлось ждать восемь месяцев. И ему пришлось накладывать макияж на это лицо, на мягкую кожу, под которой он ощущал жесткий и острый инопланетный скелет.

Все получилось, когда она поссорилась со своим спонсором.

Был большой показ. Грохот музыки. Свет и тени. Суета. Быстро переодеваться. Подправить макияж. А она была на нервах, на глаза наворачивались слезы. Он предложил ей нюхнуть кокаина, чтобы взбодриться и работать как следует. Она согласилась.

Он опять рисковал, конечно же. А как же без риска?

Но он не видел камер в туалете и в тесном коридорчике возле туалета.

Они вместе вошли в женский. Очень удобно: один унитаз, одна раковина, если занято, то уж занято…

Он сломал ей шею, обхватив сзади, сломал быстро и милосердно. Вцепился в волосы и разбил ей лицо о раковину, на которой были рассыпаны дорожки кокаина. Все было забрызгано кровью. На нем была кровь. Ему пришлось смыть ее в той же раковине. А она лежала рядом, на полу, мертвая, с разбитым лицом.

Если бы кто-то его заподозрил и просто взял на экспертизу его одежду… Да, он дома сразу же все постирал, но кровь современными методами можно и с постиранной ткани снять. Однако Бог продолжал оставаться на его стороне. Заподозрили ее любовника. И подозрением ограничились. Преступление осталось нераскрытым.

6.

Впервые сомнение в его душу закралось в разговоре с моделью, которую он приговорил за то, что она из волоокой, гордой грузинской царевны превратила себя в смуглую штамповку. Она была похожа на Тамару с картины Врубеля. А стала… Имя им – легион.

Ей, видите ли, не нравился нос. Господи, шестнадцать лет! Лицо – как нежнейший, янтарной спелости абрикос! Огромные глаза с тяжелыми веками и мохнатыми, как крылья бабочек, ресницами. И нос с горбинкой. Как же еще? Она же Тамара!

Ее даже звали так – Тамара…

Она поделилась с ним планами изменить нос.

– С таким рубильником я карьеру не сделаю. В кино – возможно, но кино сейчас мертво, тем более национальное.

– Сейчас ты уникальна. А станешь такой же, как многие.

– Нет. Я все равно буду экзотичнее. Только нос покороче и без горба.

Уговаривать он не стал. Это было бы странно.

Но когда она пришла после успешной, с ее точки зрения, операции, он с трудом продержался, а потом плакал в машине.

У него был уже не «Жигуленок», а подержанный «Ауди». Он сделал неплохую карьеру для визажиста. Но как же он плакал по ее уничтоженной красоте…

Через пару недель представился случай. Тамара спешила на свидание с очень перспективным поклонником. И он предложил подвезти ее. Она села в тот самый «Ауди», в котором он оплакивал ее красоту.

Он сказал, что проехать через парк будет быстрее и он знает дорогу. Она ему доверяла. Конечно, она ему доверяла, кому же еще?

Он сломал ей шею, вытащил из машины, отнес под деревья, отрезал нос, уехал.

Но не забыл, что Тамара сказала ему в одной из бесед: что для Бога важна только внутренняя, духовная красота, а все внешнее – от диавола, что демон Азазель научил смертных женщин «блудницкими красками раскрашивать свои лица и вытравливать плод из чрева своего».

– Так что ты, милый мой Тимофей, истинный служитель Азазеля. Разумеется, только в аспекте раскрашивания лиц блудницкими красками. Зато преуспел ты в этом деле как мало кто. Ты сейчас из меня прямо такую куколку сделал, такие глаза… Жаль, нельзя вот этот макияж оставить и с ним жить.

Ничего, вроде, особенного не сказала. Просто сболтнула.

Но что, если он и правда служит Азазелю? Что, если Богу важна душа, а тело – только сосуд? Но зачем тогда создавать сосуд столь прекрасным и соблазнительным? И ведь сказано в Библии: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему».