И с удовольствием выслушал испуганные возгласы обеихсобеседниц.

– Вы, уважаемые дамы, попросту принимаете желаемое задействительное. Лично я знаю Германию. Смею сказать даже, что знаю Германиюочень хорошо. До выхода на пенсию я, занимаясь своим бизнесом, постоянноразъезжал туда-сюда. Берлин, Гамбург, Мюнхен – я знаю их как свои пять пальцев.И могу заверить вас, что Германия способна продержаться бесконечно долго. Имеяза спиной такого союзника, как Россия...

Мистер Кейли продолжал с упоением разглагольствовать, товозвышая голос, то переходя на драматический полушепот, и сделал небольшойперерыв только на то, чтобы взять из рук у жены шелковое кашне и обмотать имшею.

На террасу вышла миссис Спрот с Бетти на руках, посадила дочуркуна пол и дала ей лохматую собачку с оторванным ухом и кукольную курточку.

– Вот, Бетти, одень Бонзо на прогулку, – распорядиласьмиссис Спорт, – а мама пока тоже пойдет оденется.

Мистер Кейли по-прежнему бубнил, приводя статистическиеданные и цифры, нагонявшие мрак на душу, но теперь его монолог перемежалсяжизнерадостным лепетом Бетти, деловито разговаривавшей с Бонзо на своем особомдетском языке. Потом, увидев птичку, севшую рядом на перила, она обрадованнопротянула к ней руки и издала какой-то гортанный звук, птица улетела, а девочкаобвела взглядом присутствующих и отчетливо произнесла:

– Дики.

– Это дитя очень своеобразно учится говорить, – заметиламисс Минтон. – Скажи: – Пока, Бетти, милочка. Пока!

Бетти холодно посмотрела на нее и выговорила:

– Бук!

Наконец она просунула одну лапу Бонзо в рукав курточки,доковыляла до свободного кресла и запихнула лохматого песика под подушку насиденье. И очень старательно произнесла:

– Плятать! Гав-гав. Плятать.

Мисс Минтон в роли самозваной переводчицы гордо пояснила:

– Она любит играть в прятки. Все время что-то прячет. – Азатем с наигранным преувеличенным недоумением спросила: – Где же у нас Бонзо?Где он? Куда он мог подеваться?

Бетти шлепнулась на пол и зашлась восторженным смехом.

Мистер Кейли, убедившись, что его рассуждения о германскихметодах замены сырья эрзацами никто больше не слушает, принял оскорбленный види воинственно закашлялся.

Вернулась миссис Спрот в шляпке и подхватила Бетти на руки.Общее внимание снова обратилось к мистеру Кейли.

– Так что вы говорили, мистер Кейли? – спросила Таппенс.

Однако мистер Кейли был обижен. Он только холодно заметил:

– Эта женщина вечно оставляет ребенка на других. Дорогая, я,пожалуй, все-таки лучше надену шерстяное кашне. Солнце прячется.

– Но, пожалуйста, мистер Кейли, рассказывайте дальше, этотак интересно, – попросила мисс Минтон.

Смягчившись, мистер Кейли торжественно возобновил своюлекцию, поправляя и затягивая на тощей шее шерстяное кашне:

– Как я уже объяснял, в Германии разработаны такиесовершенные методы...

Таппенс обернулась к миссис Кейли и спросила:

– А вы что думаете насчет войны, миссис Кейли?

Та даже подскочила.

– То есть... что я думаю?

– По-вашему тоже, война продлится шесть лет?

Миссис Кейли неуверенно ответила:

– О, надеюсь, что нет. Это ведь так долго, правда?

– Да. Очень долго. И каково же ваше мнение?

Миссис Кейли испуганно забормотала:

– Я... Я не знаю. Откуда же мне знать. Элфред говорит, чтода.

– Но вы так не считаете?

– Ах, ну, я не знаю. Трудно сказать, вы согласны?

Таппенс почувствовала раздражение. Эта пигалица мисс Минтони деспотичный мистер Кейли с его безмозглой половиной – неужели все онитипичные представители ее народа? Или миссис Спрот с водянистыми выпуклымиглазами и слегка отсутствующим выражением лица? Что может Таппенс у нихвыведать? Уж конечно, никто из этих людей...

Течение ее мыслей было прервано. Сзади на нее упала тень.Кто-то встал между нею и солнцем. Она повернула голову.

На террасе стояла миссис Перенья, рассматривая своихпостояльцев. И что-то такое было в ее глазах, не презрение ли? Иливысокомерная, надменная враждебность?

Надо побольше разузнать про миссис Перенью, сказала себеТаппенс.

Томми завел самые дружеские отношения с майором Блетчли.

– Вы ведь захватили с собой сюда клюшки для гольфа, а,Медоуз? – спросил майор.

Томми признался, что захватил.

– Ага! Меня не проведешь. Я сразу определил. Превосходно. Мыдолжны как-нибудь сыграть с вами. Играли на здешнем поле?

Томми помотал головой.

– Неплохое, совсем даже неплохое поле. Коротковато, может,но зато отличный вид на море и все такое. И всегда есть место для желающих.Слушайте, а не пойти ли нам туда прямо сегодня утром? Поиграли бы.

– Спасибо большое. С удовольствием.

– Должен признаться, я очень рад вашему приезду, – сказалБлетчли, когда они шли вверх по склону. – Слишком много женщин в нашемпансионе. Действует на нервы. Хорошо, что у меня появился товарищ, от которогоможно ждать поддержки. Кейли не в счет, это не мужчина, а ходячийфармацевтический склад. Говорит исключительно о своих болезнях: как его лечат,как лечили, какие лекарства он пьет. Выбросил бы все эти коробочки с пилюлями иходил бы по десять миль каждый божий день, стал бы другим человеком. Кроме негов пансионе есть еще только один мужчина – фон Дейним, но, сказать вам поправде, Медоуз, я ему не особенно доверяю.

– Вот как?

– Да. Попомните мое слово, опасная это затея – приниматьбеженцев. Будь моя воля, я бы их всех интернировал[22]. Безопасность – преждевсего.

– Ну, это уж вы хватили чересчур.

– Нисколько не чересчур. Война есть война. А насчетмастера[23] Карла у меня имеются особые подозрения. Начать с того, что он,бесспорно, не еврей. И потом, он перебрался сюда всего за месяц – заметьте,всего месяц – до начала войны. Это наводит на подозрения.