Первое ее желание было оттолкнуть его, и отказаться, возразить, уверить, что никуда она за ним не пойдет, но какая-то сила, что мощнее и сильнее ее самой, заставила ее словно против воли протянуть ему руку.

В миг прикосновения руки к его руке, Анна вспомнила их разговор в ночи, и близость его лица в близости от ее глаз, и смущение и стыд овладел ею, и как только она встала на ноги, тут же отдернула руку, будто ошпаренная, что конечно не осталось незамеченным Дэвидом, но он как и прежде не подал вида, и не обращая внимания на ее недовольный и рассерженный вид, уже направился к Матье. Одним лишь сильным движением руки он поднял его и, взвалив себе на плечи, направился в то место, где пляж кончался каменной плитой. Он даже не оглянулся в сторону Анны, словно его не интересовало, пойдет ли она за ним или останется, тем самым дав ей свободу выбора следовать за ним или ответить окончательным отказом.

Минуту Анна замешкалась, но тут же спохватившись, бросилась за ним, с трудом нагоняя его широкий мужской шаг.

Дойдя до огромных валунов разделяющих один пляж от другого, Дэвид с легкостью забрался на него, и, поставив мальчишку рядом, взглянул на Анну.

Анна стояла в растерянности перед преградой, и он едва сдержав улыбку, видя ее замешательство и растерянность, спустился вниз, и, схватив ее будто тряпичную куклу под руки, поднял наверх. И также легко спустил обоих на другую сторону раздела, там где был дикий, никому не принадлежащий пляж, только после этого спустился сам.

Она гневно кинула на него взор, раздраженная скорее на себя, за свою покорность, нежели на него, а может из привычки быть несчастливой, и увидев, что его лицо покраснело и покрылось капельками пота, а сам он тяжело дышит от напряжения и усталости, хотя и тщательно пытается скрыть это от ее глаз, злорадно усмехнулась. От его взгляда не укрылись ее чувства, и он, нисколько не задетый ее ехидством, громко рассмеявшись, сказал:

— Что ж, в оправдание скажу, я уже не молод.

И с трудом отдышавшись, Дэаид снова взял малыша на руки, и пошел вперед.

К счастью идти оказалось недолго, и вскоре они оказались в маленькой узкой бухте, скрытой тенью деревьев, название которых Анна не знала, но они так отчетливо напоминали ей родные сосны из того далекого мира прошлого, которого казалось больше нет.

Дэвид отпустил Матье из своих рук, тем самым предоставляя ему полную свободу, а сам тяжело опустился на песок. С трудом сняв влажный жилет, пуговицы от которого болтались лишь на нитке, видимо оторвавшись во время их тяжелой переправы, он расстегнул рубашку еще на пару пуговицы, так что легкий ветер хладной своей ладонью тут же скользнул по его телу, и в том было блаженство. Дэвид заложил руки за голову, лег на спину и закрыл глаза, отдыхая и наслаждаясь прохладой.

Анна растерянно постояла еще минуту, затем вручив, незнающему чем заняться в незнакомом месте, Матье, ведерко с ракушками, усадила его под сенью той самой знакомой с детства сосны, сама села так, что ей были видны и Дэвид, лежащий недвижимо на песке, и Матье, увлеченно играющий ракушками.

Грудь Дэвида тяжело вздымалась, но глаза были по-прежнему закрыты. — Может он уснул? — подумала Анна. Хотя, едва ли, слишком тревожно и порывисто было его дыханье.

Воспользовавшись моментом, когда он не смотрит на нее, Анна с любопытством начала изучать его при свете дня, с удовольствием отмечая каждый его недостаток. Оказалось он не так строен, как ей казалось вчера. Крупное, но тяжеловатое тело, на лице следы времени и разгульного образа жизни. И все же он еще был крепок и силен, впрочем, как все британцы, которые могли пить и кутить без ущерба для здоровья тела, а главное ума.

Дэвид приоткрыл один глаз, а другой, прищурив, лениво улыбнулся.

— Вам так нравится увиденное? — спросил он, и перевалившись на бок, подложил руку под голову.

Анна презрительно фыркнула, отвернулась от него и посмотрела куда-то вдаль.

Минута, две, десять.

Мужчина, Женщина, и маленький ребенок. Они казалось прекрасной и образцовой семьей с картинок в журнале, с той лишь разницей, что ни один из них не был связан друг с другом ни кровным, ни иным родством, словно взятая семья напрокат. И это было так странно и вместе с тем так правильно.

Анна не могла не подумать, о том, чего она волею судьбы оказалось лишена. Ни семьи, ни детей и одиночество. И большая часть жизни прожита, исчезла навеки, все в прошлом. Столько упущенных возможностей и столько потерянных надежд, по своей ли, по чужой ли воле, какая в том разница.

Не глядя на него, она почувствовала, как он поднялся и сел в той же позе что и она, скрестив ноги в коленях.

Интересно о чем он сейчас думает. Хотела бы она посмотреть на него сейчас, открыто, глаза в глаза, но не решалась. Боясь его? Или саму себя?

Его рука накрыла ее ладонь своей, придавив и утопив в горячем песке.

Она не шелохнулась. И напряжение в теле, мучающее его так неистово все это время, словно растворилось, в этом знойном солнце и легком морском бризе.

Расслабившись, и закрыв глаза, она дала ему увлечь себя на песок.

Он требовательно и настойчиво поцеловал ее, она покорно откликнулась, скользнув рукой по его нагретым от солнца волосам и влажной от жара шее.

Все казалось невозможным и нереальным, таким странным и вместе с тем таким верным и таким нужным сейчас.

Разомкнув объятия, они неожиданно посмотрели друга на друга и рассмеялись.

Казалось магия, соединившая их вместе минуту назад исчезла, будто ее и не было. Но вместе с тем, произошло нечто важнее и значимее, нежели первый порыв страсти, родилось единение из одиночества и некого душевного сиротства.

— Я женат, — неожиданно глухо произнес он будто куда-то в песок.

— Зачем вы мне говорите это? — спросила Анна. Ей казалось странным, что он сказал это сейчас, в такой интимный и трепетный момент. Не было и мысли, что она может рассчитывать на что-то. Анна знала свое место в этом мире, и оно не подразумевало ни надежд, ни желаний, и тот факт, что он лишний раз ей напомнил об этом, задело и оскорбил ее, ведь даже если она сама понимала, осознавала, и принимала это, не было ничего приятного в том, чтобы услышать это вслух, из его уст, ибо это звучало не иначе