Славик уселся рядом на землю в ожидании веселого трескучего пламени. Дым между тем шел все слабее и слабее. Он палочкой шевельнул кучку. Внизу отдельными искорками догорали травяные стебельки. Он начал дуть. Искорки засветились ярче, но и гаснуть стали быстрее. Дуть сильнее не имело смысла.

Славик оглянулся на отца. Тот возился возле шалаша, заправлял торчащие ветки.

Ни одной бумажки не затерялось в кармане. Славик вспомнил, что сухую траву он положил сверху на постели. Ничего страшного, если он возьмет горстку, завтра добавит втрое больше.

До шалаша он дойти не успел. Отец откуда-то вытащил и бросил ему свернувшийся в трубку кусок бересты.

– Не торопись, зажигай по всем правилам. Настрогай палочек султанчиками… Помнишь? – сказал он с самым безразличным видом, будто и не видел неудачной попытки сына.

Славик так и сделал. Выбрал палочку в палец толщиной и начал нарезать с нее стружку, не отделяя ее полностью. Из гладкой палочки получилось подобие белой елочки. Он не поленился сделать пять таких «елок» и обставил ими бересту. Сыроватую иглицу он вообще отбросил. Как оказалось, она не только на растопку не годилась, но и после не хотела нормально гореть в жарком огне, давала мощный столб белого дыма.

На этот раз огонь занялся сразу, желтые язычки весело запрыгали по палочкам. Отец положил нарубленные крупные дрова. Через несколько минут огонь взвился чуть ли не в рост человека.

– Ничего получилось у нас пристанище, – сказал отец. – Только сесть не на чем… Ладно, сделаем, – пообещал он неизвестно кому.

Он сел на кучу хвороста – запас дров. Славик с дядей Петей сели прямо на землю. Здесь, возле ельника, многолетний слой иголок уплотнился и почти не пропускал сырость от земли. Новый котелок с водой повесили над огнем. По его матово-белому боку на глазах поползли черные языки копоти.

– Смотри, Славик, в последний раз, какой у нас был новый блестящий котелок. Никогда он уже не будет таким белым, как не драй его.

Славик не ответил. Сглотнул слюну. Он только сейчас понял, как сильно ему хочется есть.

Отец рылся в своем рюкзаке. Он достал буханку хлеба и завернутый в прозрачную пергаментную бумагу добрый кусок сала. Порылся еще и положил на Славиков рюкзак с десяток белых недозревших луковиц.

– Что смотришь? – спросил он Славика. – Да, я нарушил в какой-то степени заповеди робинзонов, но не чувствую угрызений совести. Приключений не ищут, приключения сами находят достойных людей, которые не лежат на теплой печке, а просто живут: едят, пьют, работают, идут в лес подышать свежим воздухом.

Славик не возражал. Он смирился с мыслью, что они не могут всерьез потеряться в «цивилизованном» лесу средней полосы, а потому незачем дурачить кого-то и себя, изображая несчастных заблудившихся людей без спичек в кармане.

– Наша цель не выжить, а прожить в лесу с минимумом всего. Сало и хлеб я включил в минимум.

– А я включил бутерброды, конфеты и другие мелочи в качестве подъемных, – дядя Петя вытащил пакет с едой. – Мы обживаем новое место. По всем писаным и неписаным законам нам полагаются подъемные.

– Это скорее неподъемный мешок, чем подъемные средства, – сказал уважительно отец, взвесил в руке пакет.

– Робинзонам ничего не положено, – сказал Славик чисто для красного словца. Не собирался же он выбрасывать съестное.

– С разбитого корабля робинзонам кое-чего перепало, – довольно заключил отец.

Они не дождались чая, начали есть всухомятку да так, что отец вскоре сказал:

– Ну, разогнались. Хватит. Вы как с голодного края. Еще по бутерброду к чаю, и все. Не забывайте, что у нас впереди не один день, а в питательность корешков я слабо верю.

Заварили брусничник. Дядя Петя предусмотрительно собрал букетик коротких стебельков с жесткими темно-зелеными листьями, у которых обратную светлейшую сторону заполняли, будто звезды небо, темные крошечные точки. Получилась желто-зеленоватая с кислинкой горячая водичка. Ничего особенного, решил Славик, хотя приятно было горячим отваром раз за разом смывать карамельную сладость во рту.

Где-то за лесом село солнце. Ветер стих. Весь день синевшее невысокими волнами озеро замерло, отразило береговой лес и слилось с ним.

Вверху раздались слабые ухающие звуки. Все подняли голову. Два ворона, чисто черного цвета птицы, один за другим летели над самыми макушками деревьев. Они не испугались неподвижных людей, не взмыли повыше.

– Кру… – глухо, громко и деловито подала голос одна из птиц.

– Отметил возможную поживу, – усмехнулся дядя Петя.

– Что, они разве будут отбросы подбирать? – не согласился Славик.

– Отбросы… – на этот раз хмыкнул отец. – Ворон ворону глаз не выклюет, остальным – пожалуйста. Например, падшим от голода…

Славик понял наконец, что они имели в виду.

– Настоящий медвежий угол у нас, – сказал дядя Петя. – Не крик петухов, не лай собак слышим, а ворона.

– Я бы предпочел мягкий угол, – отец изобразил недовольство – зашевелился на своей куче хвороста.

– Да уж… – Славик видел, что отец шутит. – Можно подумать, ты любишь на диване прохлаждаться.

Отец не ответил. Улыбался.

– Не угол, уголок, – немного позже сказал он. – Отойди на полкилометра в любую сторону и все тебе будет: и лай собак, и вой моторов, и вонь бензина.

– И не медвежий, – добавил Славик. – Медведей нет, небось. Волчий уголок… Хотя и их нет.

– Не волнуйся, есть, – сказал дядя Петя.

Славик непроизвольно оглянулся. Словно дядя Петя уже увидел волка.

– Говорит, не волнуйся, волков хватает кругом. Успокоил, спасибо, – с иронией сказал отец. – Как не быть. Трое лесных «волков» обжили волчий угол.

– Каких только волков не бывает на белом свете, – удивленно заметил дядя Петя. Морские. Полярные, степные, тамбовские, серые…

– И озерные теперь, – вставил довольный Славик.

– Еще старые, бывалые, битые, тертые, жареные… – совершенно серьезно начал перечислять отец.

– Это не из той оперы, – не согласился дядя Петя.

Они сидели и болтали до поздних сумерек.

Отец первым предложил укладываться. За день устали. В обычных условиях Славик ни за что бы не пошел спать так рано, но здесь его уже клонило ко сну, к тому же не терпелось опробовать новые постели в новом доме.

– Только записи надо сделать, – вовремя вспомнил он.

– Пока еще нечего записывать, – решил отец. – Строили шалаш, ворон пролетел, – вот и все события и наблюдения.

Укладывались долго. Особенно отец. Все брюзжал, что жестко, что обязательно какая-нибудь палка упирается в бок. Под головы приспособили рюкзаки, напихав в них немного подстилки. Мешочки с сухарями и остальными припасами уложили под крышей на перекладины решетчатого потолка. Отец долго прикреплял их там.