— Но ведь… — я запнулся, но все же ухватил ускользавшую мысль: — Кто-то должен управлять таким миром? Поддерживать эти ваши опричи в стабильном состоянии, направлять потоки товаров, идей… не знаю, чего еще… набирать и обучать людей в вашу службу…

— Конечно, — согласно кивнул Хват. — И что? Намекаете на то, что власть разлагает людей, даже если они руководствуются самыми высокими идеалами?

— Абсолютная власть разлагает абсолютно, — сказал я. — Вся человеческая история это подтверждает.

— У данной дилеммы довольно элегантное решение, — улыбнулся Хват. — Те, в чьих руках сосредотачивается власть, не должны иметь возможности ее использовать себе во благо. Заметьте, Дима, власть всегда рассматривалась как привилегия. Больше власти — больше денег, больше еды, больше самок, больше собственности. Абсолютно прямой зависимости, конечно, не было, но тенденция складывалась именно так. Теперь попробуйте представить обратную ситуацию, когда больше власти означает больше лишений. Чем выше в социальной пирамиде ты стоишь, тем больших прав лишен. И тогда воля к власти становится функцией альтруизма. Скажем, рабочий на заводе получает хорошую зарплату, живет с семьей в отдельной двухкомнатной квартире. Но когда он соглашается продвинуться и занять должность мастера, бригадира, начальника цеха, его благосостояние урезается. Он получает меньшую зарплату, ему приходится съезжать с квартиры в общежитие, а то и вообще в барак, ему не полагаются профсоюзные путевки на море и прочие материальные блага. Вы полагаете, такая система власти будет разлагающе действовать на своих носителей?

— Следуя такой логики, руководители опричей должны сидеть в тюрьме, — усмехнулся я.

— Они и сидят, — Кондратий и бровью не повел. — Сидят в лагерях, сидят в тюрьмах, откуда и управляют нашим миром.

— Черте знает что, — только и смог ответить. И попытался представить своего директора, которого доставляют в рабочий кабинет каждое утро на полицейском воронке, в полосатой робе и с кандалами на руках и ногах. Впрочем, я ведь никогда не видел, как он приезжает на работу. Может, всё именно так и происходит?

Гостиничный ресторан опустел. Командировочные ушли по своим командировочным делам. Туристы, если таковые здесь имелись, побрели по своим туристическим тропам, вслушиваясь в монотонные голоса экскурсоводов, рассказывающих о славном прошлом и еще более славном настоящем и будущем наукограда.

Кондратий Хват курил, задумчиво глядя в окно. Утро, как выражалась Зойка, перестало быть томным. Странно осознавать, но меня нисколько не беспокоила мысль о прогуле, о том, что та же Зойка примется меня искать, названивая по отключенному мобильному, опрашивая друзей и знакомых — куда я мог запропаститься? И черт знает какие жуткие мысли придут ей в голову.

И поняв, о чем я думаю, Кондратий сказал:

— Не беспокойтесь, вас не будут искать.

— Слепое пятно?

— Вы хорошо все поняли, — Хват потушил окурок.

— Значит… значит я могу остаться здесь? В этом мире… то есть — оприче? Устроиться на работу? Получить жилье? Поехать вслед за ребятами в тайгу?

— Можете, — кивнул Хват. — Но не захотите. Вы, Дима, думаете, что такие беседы кромечники проводят с каждым, кто пересекает границы опричей? Нет. На это у нас не хватит ни сил, ни людей.

— Тогда почему?

Кондратий помолчал, собираясь с мыслями, пригладил волосы, потер идеально выбритый подбородок.

— У вас есть редкий дар, Дима. Дар, которым обладают только кромечники. Вы можете видеть опричи. Все и сразу. У вас отсутствует слепое пятно. Нам нужны такие люди. Очень нужны. Дело в том, Дима, что я хочу предложить вам работу. Сложную. Опасную. Но интересную, а главное — важную.

— Стоять над пропасть во ржи? — усмехнулся я.

— В том числе. Но наша служба гораздо… хм… многограннее. Гораздо. Подумайте.

Я посмотрел в окно.

Как и полагалось смена заканчивалась в восемь часов вечера по местному, марсианскому времени. Небосвод становился фиолетовым, и на стояках загорались прожектора, выхватывая из подступающей тьмы расчерченную на правильные квадраты обширную площадь раскопок. К этому моменту Андрей завершил проверку образцов, в которых археологические киберы заподозрили древнейшие марсианские артефакты, забраковал их, о чем сделал отметку в журнале («наличие микровкраплений — отр.»). Ссыпал образцы в ведро, которое давно переполнилось, но никто не удосужился вынести его на мусорную кучу.

Перепонка палатки чмокнула, в тамбур ввалились, затопали, отряхивая дохи от песка и пыли, а когда давление сравнялось, внутрь шагнули Аглая и Максим. Максим энергично растирал щеки. Аглая приложила замерзшие ладошки к тепловой панели.

— Следов существования Великой Марсианской Цивилизации в районе объекта «Обсерватория» сегодня, одиннадцатого октября две тысячи сто семнадцатого года, не обнаружено, — подражая голосу кибера проинформировал коллег Андрей. Взвесил на ладони странного вида обломок, который обещал стать вышеупомянутым следом, но оказался лишь произведением искусств марсианских сил выветривания, и ловко, точно мяч в кольцо, закинул его в ведро. — Возвращаемся на базу, на сегодня хватит.

— Что мы на базе не видели, — пробурчал Максим. — Нормальной еды все равно нет и не предвидится.

— У нас имеется обширный набор самоподогревающихся консервов со всем необходимым комплексом полезных веществ, — хладнокровно сообщила Аглая, приняв реплику Максима на свой счет. — Достаточно взять брикетик, снять оболочку и дернуть за веревочку.

— Вот-вот, вкус у него будет, как у веревочки, — поморщился Максим. — А хочется нормальной еды… борща… жареной картошечки на сале… яичницы…

Помимо воли рот Андрея наполнился слюной, что вызвало приступ раздражения. Настроение не улучшилось до того момента, когда они, соскочив с краулера, дотопали до жилого купола базы, разоблачились в тамбуре и вошли в кают-компанию. Наверное именно раздражение и позволило Андрею придирчивым взглядом окинуть творившееся внутри — разгром, разбой, мусор, да к тому же сдобренное запахами, явно не из давно полетевшего озонатора. Пахло как в рейтарской казарме. Причем в казарме, где рейтары ночевали вместе со своими лошадями.

— Кто дневальный? — прошипел Андрей. — Кто этот нехороший человек?!

— Ты, — Аглая кое-как расчистила заваленный тряпками, коробками и деталями озонатора диван и присела на неохотно высвободившийся краешек.

— Объявляю аврал, генеральную уборку, волей, данной мне распорядком дежурств, — сказал Андрей, а Максим, усевшийся на развороченную коробку с питательными брикетами, поинтересовался:

— С какой стати? Дневального на то и назначают, чтобы он наводил шик и блеск на вверенной территории. И, кстати, готовил обед… борщ, там, жареную картошку… яичницу…