Родился он в Борисоглебске в семье паровозного машиниста в 1903 году, а уже в 1918-м становится организатором и вожаком борисоглебского комсомола, он участвует в подавлении антоновского мятежа на Тамбовщине, сражается на польском фронте, а у него за плечами подполье на Дальнем Востоке и комсомольская работа на Урале (секретарь у кома, член губкома) в 1921–1924 годах.

После возвращения в Москву Кин работает фельетонистом сначала в «Комсомольской правде» (он пришел туда на работу за несколько недель до выхода первого номера), потом в «Правде». В это же время напряженно работает над первым своим романом «По ту сторону». В 1928 году роман вышел в свет.

После окончания Института красной профессуры Кин едет корреспондентом ТАСС сначала в Puм, а затем в Париж. Возвратившись из Франции, возглавляет отдел советской литературы в издательстве (Художественная литература» (ГИХЛ), в частности, редактирует роман Н. Островского (Рожденные бурей», затем его назначают редактором газеты (Журнале де Моску».

(Письма к Антону» адресованы Константину Антонову (партийная кличка Антон), близкому другу Кина, его товарищу по работе на Дальнем Востоке, послужившему прообразом Матвеева — одного из героев романа «По ту сторону».

_____

Никольск, 28/Х — 22 г.

Как это ни странно кажется на первый взгляд, но это так — меня совершенно не тянет во Владивосток, особенно сейчас, когда в нашем распоряжении превосходное здание, мебель и все прочее.

Вообще обстоятельства складываются так, что, кажется, Никольск будет уже мне вторым Бочкарево. Надеюсь, что и для тебя.

Работа тут сравнительно хороша: в городе созданы уже 5 ячеек с общим числом в 62 человека. Думаю, что твердая цифра гор. организации остановится на сотне. Перспективы работы довольно обширные.

Особенно хорошо прошло создание ячейки на железной дороге, составляющей собой массив гор. организации — 45 человек.

Работа тормозится (хотя это вечное правило, нечто вроде врожденного свойства) недостатком работников… Что же касается Николая, то он еще не только «девственный», но ленивый парень.

На заседаниях уездбюро он напоминает мне Хлеб из «Синей птицы». Солидный, даже мрачный, с выражением крайнего глубокомыслия на толстом лице. Он обыкновенно молчит, но, когда на него глядят, он говорит веским тоном:

«Так!»

Черт знает к чему относится это «так»! Он принадлежит к тому типу добродушных людей, которые всем нравятся, но с мнением которых не принято считаться, если таковое даже есть.

Помнишь, у Уайльда:

«Если бы я не был самым добродушным человеком во всем Лондоне…»

«То мы относились бы к Вам с большим уважением!»

Если в Бочкарево я питался лучше, чем за всю свою жизнь, то в Никольске я сплю так, как никогда в жизни.

Если бы ты посмотрел на мои матрацы и одеяла!

31/X—22 г.

Только что кончилось заседание агит. проп. коллегии.

Чтобы не ввести тебя в заблуждение, надо тебе разъяснить, что под этим термином скрывается. Во-первых, ни один из членов агит. проп. кол. не собирается, да и не будет ни агитировать, ни пропагандировать. Коллегия эта создана с целью хоть отчасти ликвидировать полит, неграмотность активистов, дать им основные, элементарные понятия. С этой же целью вскоре созываем «совещание» секретарей и членов комитетов ячеек — рассказать о порядке вступления в союз, о членских взносах и о целом ряде других вопросов из Устава, а также подробнее объяснить им, что они должны делать.

Пиши, Антон. Привет Ипполиту, если он цел.

Твой. В. Кин

Сучан, 26/XI (1922 г.)

Антоныч!

Писание писем для меня всегда было легким и приятным занятием. Это нечто вроде болтовни с приятелем, которого давно не видел. Но это письмо к тебе я начинаю писать третий раз, да и сейчас у меня нет твердой уверенности, что, дойдя до середины, я не изорву его, как и два предыдущих.

Причины этого кроются в тех условиях, на первый взгляд довольно незначительных, в которые я попал.

Чтобы не спутаться, опишу тебе все по порядку.

* * *

Ольгинский уезд разбивается на три района: Сучанский — рудничный, считался от ст. Кангауз до рудника, Северный, или Многоудобинский, от Хотунич до Шкотово, и Восточный, или Фроловский, от Серебряной до Таудеми.

Наиболее важным как по экономическому значению, так и по социальному составу населения является, безусловно, район Кангауз — Сучан. Два других района ничем от других крестьянских районов не отличаются, и линия поведения относительно их мне совершенно ясна.

* * *

На Сучан я приехал позавчера вечером. Вчера я собрал свой уком и ознакомился с положением дела. Первое, что бросилось в глаза, это низкий возрастной состав организации, безучастное отношение членов к организации и полное отсутствие союзной работы, кроме «драматической», если таковую можно назвать союзной.

Я взыграл духом. Дело, значит, за пустяками, думал я, в первую очередь — усиление клубной работы, поднятие авторитета и веса организации путем постановки эк. прав, работы, которой, как мне казалось, непочатый угол (еще бы — рабочий центр!).

Чтобы не терять времени, я решил на месте познакомиться с положением рабочей молодежи в производстве и с условиями ее жизни. Мы отправились к администрации рудника, надели «шахтерки», вооружились лампочками и отправились в шахту.

На глубине 130 саженей моя уверенность в возможностях ведения работы еще более укрепилась. Я увидел 15—16-летних ребят, одетых в лохмотья, мокнущих в ледяной воде, дышащих угольной пылью в штреках и «пачках» 8 часов подряд, работающих в ночных и т. д., — словом, все то, что может привести в восторг любого эк. правщика.

В бараках я увидел картину еще более потрясающую. Мне не хочется даже подробно описывать все это. Да это и неважно. Важно то, что передо мной рисовался вполне определенно план дальнейшей работы.

Я