– По вашим зрачкам? – неумело маскируя ревность под удивление, спросила Лидия.

Видимо, отставной ветеринар Саморуков особой чуткостью не отличался:

– Нет, зачем? По зрачкам Матвея. Вы будете наблюдать, как он реагирует на девушку, и увидите.

Результаты наблюдений ввергли Лидию Родионовну в крайнее сомнение: зрачки Матвея при виде Люси сузились, а при взгляде на Азалию вообще закатились. По теории, апологетом которой был Григорий Иванович, получалось, что из обеих девушек могли получиться отличные жены.

Вот только Матвей об этом слышать ничего не желал.

Стычки сына с матерью носили мирный характер, пока мать не притаскивала в дом очередную синечулковую девицу.

От девицы обычно за версту несло венцом безбрачия, на что указывал матери Матвей по окончании визита.

– А какая тебе нужна? – горячилась матушка. – Красавица? Так на красавицу все будут пялиться. Оторва и шалава? Чтоб задом крутила? Так она ж не только у тебя под носом задом крутить станет, сынок, а при любом удобном случае. А французы говорят: хочешь спокойной жизни – женись на некрасивой.

– Какая же это спокойная жизнь, если муж все время левачит? Так инфаркты мужчины и получают – от переживаний. Ну-ка, поживи с мыслью, как бы не засветиться, не погореть и не проколоться. Отсюда и ранняя смертность среди мужчин, – с серьезным видом стращал матушку Матюша, разбивая наголову Григория Ивановича с его стройной прикладной теорией.

– Свят-свят-свят, – пугалась Лидия Родионовна, но попытки подыскать себе невестку понеказистей не оставляла.

… С трудом разлепив глаза, Матвей принял душ и побрел на кухню. Внутренний голос шептал, что семь месяцев матушка провела в поисках невесты и сейчас начнется артобстрел.

Предчувствие его не обмануло.

Поставив под нос Матюше тарелку с двумя румяными толстобокими котлетами и пюре – желтым, как на картинке в поваренной книге, – мать налила сока в высокий прозрачный стакан для коктейлей, поставила локти на стол и с умильным выражением понаблюдала, как сын все это наворачивает.

– Господи, худющий-то какой, – вздохнула она и смахнула навернувшуюся литровую слезу.

– Нормальный, – прогудел Матвей. Рядом с матерью Мотя вопреки здравому смыслу всегда чувствовал себя ребенком.

Вопрос с невестой мать начала вентилировать после первой порции котлет, причем подобралась к запретной теме, используя обходной маневр:

– Сынок, до какого у тебя отпуск?

– Пять месяцев, – интенсивно работая челюстями, отозвался Матвей, – как обычно.

– Ты деньги-то не транжирь, а то не хватит на пять-то месяцев, – для порядка сварливо напомнила мать. Тема денег была тоже взята на контроль еще в студенчестве, когда Матвей стал бегать на подработки.

– Мам, я хочу купить кабриолет.

– Кабриолет? – Перед мысленным взором Лидии Родионовны возник двухколесный конный экипаж. – Это еще зачем?

– Круто же.

– Да уж. Круче некуда.

– Это машина такая, – поспешил успокоить матушку Мотя, – с откидным верхом. Ну, как в кино.

– Как в кино? – внезапно рассердилась матушка. – Это же какие деньги-то! Или ты собрался всю жизнь на заработки мотаться? Сейчас начнутся дружки-приятели, девки-прилипалы, не успеешь оглянуться, а денег-то и нет! Уже, поди, половина осталась?

– Да я всего несколько дней как дома, – возмутился сын, – ничего еще не потратил.

– Ешь, ешь, сынок. Вот и хорошо, и не трать. Может, на свадьбу понадобятся, – плавно съехала на излюбленную тему мать.

Котлеты, пюре, отвлекающий маневр – удар! – Матвей зазевался и пропустил первый бросок по воротам.

– На чью свадьбу? На твою? – не сразу нашелся он.

– Поговори у меня. – Мать притворно замахнулась полотенцем. Она любила, когда сын заговаривал о ней как о потенциальной невесте. – Мне уже пора внуков нянчить.

– Ма, – промычал с полным ртом Матвей, – а хочешь, привезу тебе в невестки смышленую нанайскую девушку?

– Тьфу на тебя. Вот соседка твоя новая, Ава, – чудо какая девочка. И серьезная.

Матвей едва не подавился:

– Как-как? Ава?

– Ну и что? Ава, – оправдывалась мать. – Что такого? Не Даздраперма же и не Сталина.

Матвей фыркнул:

– И на том спасибо. По-моему, у нее ребенок есть.

– Нет, это они с братом живут. Сироты, – потупив взгляд, проинформировала мать, – я немного соседей поспрашивала. Сама пацана тянет. Очень хорошая, серьезная девочка.

Лидия Родионовна еще что-то говорила, а Матвей явственно слышал командирский голос, с четкостью метронома отсчитывающий ритм: «И-и – раз, и-и…»

– Хорошая, значит, серьезная девочка, – злобно фыркнул он.

Теперь уже Мотя не сомневался: серьезная хорошая девочка – уродина. Мамин выбор другим быть не может.

– Да, – обрадовалась мать, будто Мотя дал согласие на сватовство, – вот и познакомился бы по-соседски. Попросил бы спичек или соли, а еще лучше – за свечкой, если свет отключат, а там, глядишь, разговор бы завязался. Дело-то молодое.

– Мам! Какие свечки? – простонал Мотя. После нескольких бурных ночей к соседке только за свечками соваться. Матвей даже представлять не хотел, какого мнения о нем эта серьезная и страшненькая Ава.

Неожиданно мысль совершила поворот на сто восемьдесят градусов: а если все наоборот? Может, его акции в глазах соседки подскочили после ночных бдений?

Может, бедная дурнушка уже в него по уши втрескалась, а увидит, и будет бегать как собачонка?

В чужом затхлом коридоре стояла непередаваемая смесь запахов: псины, непроветриваемого помещения и квашеной капусты, а из туалета явственно тянуло мочой. Раньше подобное амбре опрокинуло бы Августу в нокаут, а теперь хоть бы хны. За два года работы даже обоняние притупилось. Да что там обоняние – зрение стало хуже: природа позаботилась и об этом.

– Спасибо, дочка, – в руку Августе ткнулась сухая старушечья лапка, – возьми вот.

– Спасибо, – быстро сунула купюру в карман Августа. Больные оценивали ее работу по собственной шкале ценностей.

Не так много старушке нужно для счастья. Ну, выписала она Клавдии Степановне льготные препараты на два месяца вперед, чтобы та не таскалась в поликлинику лишний раз и не вызывала участкового – давление-то у старушки никуда не денется. Давление исчезнет только вместе с Клавдией Степановной.

Купюру Августа вынула из кармана уже на улице – пятьсот рублей.

На пятьсот рублей можно купить… не много можно купить, но тоже деньги. «Конфет Даньке куплю – он любит», – с материнской нежностью вспомнила о брате Августа.

Материнская нежность быстро сменилась детской мстительностью: если подрался с кем-нибудь, конфет не получит. И если снова с балкона водяные бомбы метал – тоже не получит. И если посуду не вымыл – тоже. Выходило, что на конфеты вовсе не стоит тратиться, потому что подраться Данька, может, и не подрался и даже бомбы, возможно, не метал, а вот посуду не вымыл – это к бабке не ходи.