Его жена – приятная блондинка с непроницаемым лицом – работает в библиотеке, и вся, видимо, там, в литературе. На монстра не похожа. Иногда я думаю: что, интересно, держит их вместе – простого парня Эдика с душой нараспашку и замкнутую библиотекаршу? Любовь? Он называет ее «монстр», а как она называет его? Я попыталась придумать ему прозвище… Мачо, Сантехник, Гуляка, Юморист… Не знаю. Мама говорит, что замуж в наши дни выйти очень трудно, с радостью пойдешь и за Эдика. Это спорно, конечно, она преувеличивает. Но действительно трудно. В нашем городе просто нет приличных женихов. А тут Миша, кругом положительный, очень приличный, с умелыми руками и, главное, трезвенник! Я уверена, что мама тут же стала прикидывать, как было бы хорошо, если бы Миша… Одним словом, она накрывала на стол в гостиной и вела хитрый дипломатический разговор с дальним прицелом, между прочим выясняя, женат ли, как бизнес, перспективы на будущее, наличие любимой женщины. Миша отвечал прямо, скупо, точно. Сведя брови и хмурясь, прикидывая, сколько «откусить» от стекла, обстоятельно перемеряя по семь раз. Когда держал во рту гвоздик, то просто кивал.

Моя мама мастер в ателье – как вы понимаете, там одни женщины, и заказчики тоже женщины, и в кулуарах крутится немерено всяких историй из жизни города: кто с кем сошелся-разбежался-бросил-развелся-женился. И мораль каждой истории: очень трудно теперь с мужиками! Нет их больше. Не выпускают. А те, что есть, – не просыхающие, ленивые, врущие, и нет им веры. И самое главное, не хотят жениться. Мама разбирается не только в моде и фасонах, она разбирается также и в мужчинах. Мой отец ушел, когда мне было четыре года, потом был дядя Андрей, потом дядя Сева… еще добавить сюда мужей и знакомых ее подружек… не подумайте худого – в том смысле, что подружки приходили, пили чай, жаловались, плакали и просили у мамы совета. Короче, опыт у нее колоссальный. И тут вдруг Миша со стеклом! Невооруженным взглядом видно, что не пьет, серьезный, трудяга, бизнесмен, такому можно верить. Мама сразу смекнула, что Миша приехал не просто так. Э, нет! Нас не проведешь.

Потом мы сидели за столом. Мама достала бутылку вина, снова с дальним прицелом, но Миша сказал, что он за рулем. И вообще, это лишнее. Похвалил тушеное мясо с овощами, сказал, что сам умеет готовить, но у нас лучше. Мама тут же заявила, что готовила я. Они разговаривали, я сидела молча. Не умею я с мужчинами… Я попросту находилась за столом как посторонний предмет, испытывая неловкость за маму – уж очень откровенно она расхваливала меня… он же не дурак, все понимает.

Все наши проблемы она решает через клиенток – и мою английскую спецшколу, и вуз, и даже учеников – я подрабатываю репетитором, деньги всегда нужны. Мама следит за моими нарядами и мечтает устроить куда-нибудь переводчицей. Ей уже твердо обещали. А я не хочу – мне нравится в детском саду. Мне кажется, у малышей положительная аура.

Мы обе вышли проводить Мишу до машины, и мама взяла у него обещание прийти к нам в следующее воскресенье обедать.

– Анечка, какой замечательный парень! – сказала она, когда мы остались одни. – Умница, красавец, при деле. И не женат. Господи, как бы я хотела, чтобы у вас все получилось! – Она вдруг обняла меня и расплакалась. – Пусть хоть ты будешь счастливой!..

– Зачем ты отдала ему ребенка? – снова спрашивает Миша.

– Я думала, что это его отец, у них одинаковая фамилия, – снова объясняю я.

– Не понимаю, – говорит Миша, – ты отдала ребенка только потому, что у них одинаковая фамилия? Анечка, ты понимаешь, насколько это серьезно? А если его мать напишет жалобу? Ты же взрослый человек! А если он станет тебя шантажировать? Что он собой представляет?

– Не знаю, нормальный человек… банкир.

Я устала, хочу домой, я чувствую себя полнейшим ничтожеством, прислоняюсь к Мишиному плечу и всхлипываю.

– Ладно, проехали, – говорит он. – Глупая… Господи, какая же ты еще глупая. Знаешь, я давно хотел тебе сказать, Анечка, бросай ты свой детсадик! Ни уму, ни сердцу! Мне в магазине нужен реализатор, Родьку я выгоню. Будет семейный бизнес. С твоей мамой я уже говорил, она не против.

Не против? А как же карьера переводчика?

Я не отвечаю. Я полна событиями вечера, хочу под горячий душ и в постель. Но Миша настроен серьезно, ему хочется обсудить наше будущее.

– И насчет свадьбы… Я бы не стал устраивать банкет, – говорит он. – Как ты на это смотришь? Сама понимаешь, времена сейчас сложные. Можно в домашнем кругу… Как ты думаешь? И мама согласна.

Он называет мою мать «мамой». Он уже член семьи. Мама называет его Мишенькой. Они обсуждают проблемы вдвоем, а потом доносят до моего сведения. В их глазах я маленькая, неопытная, домашняя… вроде кошки.

– Я не против, – говорю я, страстно желая только одного – оказаться дома.

– Что тебе подарить? – спрашивает Миша.

– Не знаю…

– Знаешь, я испугался, – вдруг говорит он. – Ты себе не представляешь, как я испугался! Ты не позвонила, ты просто исчезла! Я звонил маме, она тоже волновалась. Пожалуйста, Анечка, не заставляй нас переживать. Я уже думал, что с тобой что-нибудь случилось. Я тебя очень люблю!

– Я тебя тоже люблю, – шепчу я и невольно вздыхаю, вспомнив, что актриса Ананко осталась у этого человека… Хмельницкого Артема Юрьевича. Он проводил меня, вернулся домой, предложил ей чай или кофе… а потом… потом…

«Конечно, ведь она такая красавица, – думаю я. – Умная, талантливая, смелая женщина, у которой интересная жизнь». Я представляю, что я – талантливая, смелая, умная и красавица, и мне вдруг позвонил ночью неизвестный человек и сказал, что мой ребенок у него в руках… Я представляю, как мчусь спасать ребенка, вбегаю в квартиру этого человека, в отчаянии пролетаю через бесконечные комнаты, красиво падаю на колени перед спящим мальчиком и… Тут мне приходит в голову, что я никогда не забыла бы о своем сыне и вовремя забрала бы его из детского садика. Я вдруг представила себе, что Павлик мой сын. Ласковый славный Павлик с застенчивой улыбкой, а его отец… Меня обдает жаркой волной, сердце застревает в горле, я судорожно вдыхаю…

– Ну все, все, будет, – говорит Миша, обнимая меня. – Все в порядке. Слава богу, все позади. Но ты должна мне пообещать, Анечка, что никогда… сначала надо думать, а уж потом… честное слово… тебе будет лучше в магазине… я решил… и твоя мама тоже так считает…

До меня долетают лишь отдельные слова, бубнящий голос Миши напоминает голос из севшего мобильника. Мне жарко, я сжимаю кулаки, лицо мое горит… да что же это такое?

С ней меня познакомил, разумеется, вездесущий журналюга Леша Добродеев. Других знакомых журналистов у меня нет. Дело было в городском парке во время народного гулянья – Дня города, кажется. Казимир и Лена вытащили меня на обед в «Прадо», где брат хватил лишку, и они поссорились, а я потихоньку сбежал, послонялся бездумно по городу, и толпа притащила меня в парк. Тут-то мы и встретились – Леша Добродеев с подружкой, как я тогда подумал, и я, ваш покорный слуга. Оказалось, это не подружка, а коллега по цеху, восходящее светило местной журналистики, как он ее представил.