Купец взгляд этот перехватил и усмехнулся:

– Ты, Акимыч, не мандражируй. Все нормально. А знаю я, что вы, господа, люди многих, хм… способностей, – купец потянулся к графинчику и налил теперь уже четыре рюмки, – и умеете не только подарки к праздникам добывать да по нехорошим местам шататься. Вы вот, Станислав Григорьевич, у порубежников не только в рейды ходили, но и Старшому помогали. В деликатных, – тут купец изобразил пальцами в воздухе замысловатый жест, – делах. Да и вы, Иван Николаевич, тоже не по ярмарочным шатрам рассиживались.

– Положим, так. – Стас, потянувшись, взял рюмку и, покрутив в пальцах, выпил. – Хороша водочка! На березовых почках?

Купец кивнул.

– Положим, кое-что мы умеем, – повторил Стас и подался вперед, – но с чего нам с Иваном в это дело влезать? От него политикой за версту смердит, а в нее мы не суемся: башку отвинтят, и никакие заслуги прошлого не помогут. Так повторяю: с чего решили нас звать и что мы с этого иметь будем?

– И зачем вам люди со стороны, если у вас свои в полиции сидят? – добавил Иван. Происходящее ему, с одной стороны, не нравилось, с другой – просыпался в нем подзабытый азарт, который в прошлые годы не раз заводил его в такие передряги, из которых он с трудом ноги уносил.

– Позвать вас мне Акимыч присоветовал, – кивнул купец на приказчика.

Иван молча показал Акимычу кулак.

– А я согласился. Поскольку для такого дела мне нужны как раз люди со стороны. С моими делами и моим окружением никак не связанные, умелые да понимающие, как опасные дела делаются. И чтоб не любители лезть на рожон.

– А вам-то это зачем? – напрямую спросил Иван.

У купца чуть заметно дрогнула щека.

– Да вы не стесняйтесь, что уж, Петр Фаддеич. Сами сказали, что люди нужны толковые и с полицией не связанные. Тут два и два складывать не надо. Боитесь вы, что историей этой воспользуются, чтоб вам подкузьмить. И подозреваете, что родича вашего тоже подставить могут.

Столяров достал тяжелый золотой портсигар, размял папиросу. Прикурил от длинной толстой спички.

– Правильно мыслите, Иван Николаевич. Тут клубок такой, что и не знаешь, с чего начать. Но попробую. – Купец крепко затянулся. – Покойный господин Говорун, хоть и был уже политическим импотентом, в Ярославле и окрестностях полезные знакомства сохранил. И здесь, в Москве, устраивал выгодные сделки, протекцию оказывал, ну и прочие услуги. С которых, собственно, и кормятся все наши слуги народные.

Хмыкнув, Столяров продолжил:

– Деловые интересы у меня самые разнообразные. И в Ярославле мне как раз протекция потребовалась. Хотел я тамошним больницам да домам призрения продуктовые наборы для обедов поставлять. И цену предлагал неплохую, но без нужной смазки дело не шло. Обратился к Говоруну, он обещал посодействовать. И вот вчера вечером узнаю, что он, стервец этакий, контракт с больницами другому устроил. А с утра такие вот новости.

Столяров со злостью раздавил в пепельнице окурок.

– Весело годик начинается, – вздохнул Иван и попросил: – Вы продолжайте, Петр Фаддеич, давайте нам весь расклад. И соображения свои тоже давайте. Сами про клубок начали. А то, знаете ли, из Мира Духов мне сообщают, что вы серьезно недоговариваете.

Столяров продолжил:

– Шуму сейчас будет выше крыши. Он, собственно, уже начался. Столичная интеллигенция вон и крикуны из примиренцев шествием идти собрались. Европейских земель послы шум поднимают.

Купец поморщился.

– У самих упыри да «черные вдовы» по городам народ косят, то там, то тут пограничье прорывает, а туда же, учить! Словом, сейчас все на ушах стоять будут. А дела – они тишину и порядок любят.

Стас долго молчал. Купец недоговаривал, недоговаривал многое, ненужно мялся и потому вызывал все меньше и меньше доверия. Знал о нем Стас довольно много. Был купчина мужиком тертым, жестким, но, если верить тем, кто вел с ним дела, не подлым. Даже в особо безобразных пьянках с балеринами и певичками его не замечали.

А сейчас мялся, словно его на мальчике из хора застукали.

И Стас решил подлить масла в огонь.

– Петр Фаддеич, сами про клубок заговорили. Поздно останавливаться-то. Или говорите до конца, или давайте по десять монет, и мы пойдем. Вы сами согласились, что втемную не работаем. Выкладывайте все.

Купец остановился, посмотрел на Стаса. Взгляд был поначалу неприятный, но быстро изменился. Словно Столяров сначала одну личину пробовал, понял, что не подойдет, и тут же ее сменил.

– Был у меня Говорун. Незадолго до смерти. Сами ж знаете, у нас в одном конце города чихнешь, в другом здоровья пожелают.

– Или скажут, что обделался, – негромко сказал Иван и затушил в тяжелой пепельнице папиросу.

– Да уж, чаще так и скажут, – криво ухмыльнулся Столяров. Невеселая ухмылочка вышла.

– Вы продолжайте, Петр Фаддеич, а то мы из вас словно клещами правду тянем, – подбодрил купца Иван.

А Стас все молчал. Смотрел то на друга, то на купца. Ваня все правильно делал. А вот купец… Даже сейчас он игру вел. Непонятно только, какую.

– Да что ж говорить-то? Приходил он ко мне. О делах и не говорили вовсе. Явился как ни в чем не бывало, выспрашивать начал про пластинки, которые вы мне добыли. Мол, продай мне две-три, Петр Фаддеич, я Вареньке подарить хочу, она от всякой старой музыки без ума.

– Так, значит, – крякнул с досады Стас. – И вы, конечно, по доброте душевной согласились.

Купец кивнул.

– Ничего страшного для нас в этом не вижу, – невозмутимо откинулся на спинку кресла Иван, – ну купил. Ну продали вы их ему. Нам-то что?

– То есть нас пристегнуть к делу могут, но толку от этого никакого, – спокойно сказал Стас. Тревоги он особой не испытывал, поскольку был уверен, что они смогут дать полное объяснение своим поступкам, но лишний раз попадать в поле зрения Службы Безопасности Республики, полиции и Особого приказа Патриархии совсем не хотелось.

Да… удружил им купец.

Столяров глянул тяжело. Оценивающе. Так смотрят, решаясь на серьезное дело.

– То, что я скажу, выйти отсюда не должно. Это ясно? Прежде чем продолжу, скажу вот что: за работу каждому по тысяче золотых. На расходы по двадцать золотых на каждого. В неделю. Акимыч аванс выдаст на пять дней. Отчета требовать не буду, хотите пропейте, хотите на баб спустите, мне дело нужно. Понадобится кого подмазать крупно – в любое время приходите, Акимычу говорите, что и зачем. Устраивает?

Ответили сразу:

– Устраивает.

– Вот и хорошо. Тогда слушайте. По весне у нас выборы в Думу. И есть у московского купечества сильное желание, чтобы интересы наши представляли серьезные люди. И чтобы таких людей было как можно больше. Понятное дело, не всем это нравится. В открытую никто никого не гробит, убийц не нанимает. Пока, во всяком случае. Покойный Говорун о планах наших кое-что знал. Знал он и то, что мы в последнее время нескольких очень нужных нам людей на свою сторону перетянули. Но не знал, кого. Есть подозрение, что незадолго до смерти он эту информацию получил. Зная покойного, могу сказать, что он мог этой информацией торгануть.