– Потому что твой папа не встретил бы твою маму, женился бына другой женщине, и у них родился бы другой мальчик. Или девочка.

Вот это казалось шестнадцатилетнему Никите совершеннымбредом. Что угодно могло не состояться в мире. Любая случайность сто, илидвести, или миллион лет назад имела право повернуть мир в другую сторону. Ноон, Никита Ракитин, не мог не родиться.

Все было готово. Он прихватил фонарик, поднялся вверх почерной лестнице на чердак, проверил выход на крышу, спугнул шумную воробьинуюстаю и так сильно вздрогнул от громкого щебета, что потерял равновесие. Ногизаскользили по влажной жести. Он успел ухватиться за хлипкую ржавую оградку.Сердце забилось, как воробей, сжатый в кулаке. Он еще раз, всей кожей,почувствовал, как близко подошла к нему смерть, как она дышит в лицо,заглядывает в глаза с любопытством: страшно тебе?

Влажная от пота рубашка стала ледяной. Ткань примерзала ккоже, как железо примерзает к языку, если лизнуть на морозе. Вернувшись вквартиру и взглянув на себя в зеркало, он заметил кровь на щеке и вспомнил проосколок. Надо вытащить и продезинфицировать, иначе загноится. Он тщательновымыл руки. Ободранные пальцы не слушались, осколок оказался скользким.Пришлось глубоко расковырять себе щеку, но боли он все равно не почувствовал.Раковина была вся в крови.

Сердце продолжало учащенно биться, и по тому, как упрямоподступал к горлу страх, он понял: они сейчас придут.

«Уже? Так скоро? – пискнул у него внутри тоненький голосок.– Я не успел принять душ, выпить чашку чаю, я только что закончил откупориватьмышеловку. Мне надо отдохнуть…»

Он кое-как заклеил кровоточащую щеку куском пластыря,выключил воду. Знать бы, сколько еще времени осталось… Страх подсказывал, чтоне осталось вовсе. Но страх – плохой советчик. Надо сначала понять; зачем онипридут. Если только затем, чтобы убить, то это произойдет не сию минуту.Сначала они должны проверить, дома ли он. А зачем он сам примчался домой? Зачемпотратил столько сил, освобождая дверь черного хода? Не проще ли было вообще непоявляться в своей квартире?

Нет. Не проще. Для того чтобы исчезнуть, нужны деньги идокументы. Но главное, он должен взять из квартиры то, из-за чего его хотятубить. То, что может впоследствии спасти его. Несколько аудиокассет икомпьютерных дискет.

Они будут искать в квартире кассеты, дискеты, фотопленки,негативы и фотографии. Они обязательно влезут в компьютер. Вот почему онпримчался домой и потратил столько времени, чтобы подготовить себе путь кбегству через черный ход.

Стационарный компьютер приглушенно пискнул, включаясь. Наклавиатуре и на мыши остались кровавые пятна. Руки дрожали. За окном совсемрассвело. Он вышел на нужные файлы, переписал на дискету, а затем сталуничтожать большие куски текста.

Вот так. Пусть теперь ищут.

Уходить надо прямо сейчас. Он ведь не сошел с ума, он несобирается сидеть и ждать их, принимать душ, пить чай. Сердце забилось чутьтише, словно специально для того, чтобы он сумел расслышать легкий скрежет взамочной скважине.

* * *

Оксана Егорова вместе с детьми посещала группу «Здороваясемья» год, с декабря девяносто третьего по декабрь девяносто четвертого.

Ну не мог же, в самом деле, Иван Павлович связать их, всехтроих, жену и двух сыновей, запереть, посадить в бункер. А слова,категорические запреты, уговоры, угрозы, просьбы они просто не слышали. Какбудто щелкало у каждого внутри какое-то устройство, и Иван Павлович становилсядля жены и сыновей неодушевленным предметом, который надо просто обойти, чтобыне удариться.

К декабрю девяносто четвертого группа уже занималась не вфизкультурном зале школы, а в Доме культуры. Занятия начинались утром изатягивались до позднего вечера. Дома никто с Егоровым не разговаривал. Оксанаперебрасывалась с детьми короткими непонятными репликами, и все трое замолкалипри появлении Ивана Павловича.

– Ты, папа, живой мертвец, – спокойно сообщил однаждыСлавик, – ты питаешься ядом, и все твои слова – трупный яд. У тебя чернаямертвая аура. Тебя нельзя слушать. Это вредно для здоровья.

Егорову захотелось ударить ребенка. Но он сдержался. Онзнал, что Славик спокойно выдержит удар, не скажет ни слова, не заплачет имолча выйдет из комнаты.

Иван Павлович пытался говорить с Федей, но младший сынотворачивался и молчал.

Оксана давно перестала срывать с него одежду и смеятьсярусалочьим смехом. Она теперь спала на полу, в комнате мальчиков.

Как-то после рейса, за бутылкой водки, он поделился своимипроблемами с бортинженером Геной Симоненко.

– Ну что ты заводишься по пустякам, Иван. – сказалСимоненко. – Брось, не переживай. Сейчас у всех крыша едет. Астрология, чернаямагия, йога, голодание всякие астралы-фигалы, сейчас только самые некультурные,вроде нас с тобой, этим не увлекаются. Вон, по телевизору показывают колдунов,американские проповедники приезжают стаями, япошку этого, Асахару, сам Горбачевпринимал. Оксанка твоя перебесится, не волнуйся. Ей скоро надоест, вот увидишь.Моя Ирка тоже одно время с ума сходила, по утрам выворачивала пятки, на головестояла по сорок минут каждый день, голодала, пила только воду, которая будто быцелебная, потому что в нее какой-то там великий гуру то ли дунул, то ли плюнул.А потом надоело. Теперь опять стала нормальная. Щи варит, котлеты крутит.Иногда, правда, пилит меня, мол, все это яд. Но, в общем, ничего. Перебесилась.Жить можно.

– У вас с Иркой детей нет, – с тоской заметил Егоров, – мнеОксану не так жалко, как мальчишек. Она-то, может, и правда перебесится, нодетей покалечит. У них ведь психика еще слабая, и питаться им надо нормально, ане сырым зерном.

– Это точно, – кивнул Гена, – детей жалко. Когда Егоров,вернувшись из очередного рейса, узнал, что дети перестали ходить в школу, онотправился в юридическую консультацию к адвокату.

– Я не понимаю, чего вы хотите? – пожал плечами пожилойтолстый адвокат. – Вы можете подать на развод. Но вряд ли вам отдадут детей. Наэто не рассчитывайте.

– Моя жена сошла с ума. Она не может воспитывать детей, –упрямо повторял Егоров, – она таскает их в какую-то секту.

– Как, вы сказали, называется эта группа? «Здоровая семья»?– уточнил адвокат. – А кто за ними стоит? Какая организация?

– Да нет там никакой организации, сборище психов, –безнадежно махнул рукой Егоров.

– Ну как же нет? – покачал головой адвокат. – Кто-то ведь ихфинансирует, оплачивает аренду помещения. Кроме аренды, там есть множестводругих расходов. Руководители группы получают наверняка какие-то деньги, и немаленькие. А занятия, вы сказали, бесплатные?