отопительную трубу, Вика не дала своему спасителю добить её колени и с трудом встала. Потом она даже не могла вспомнить, как оказалась сидящей на скамейке у банковского крыльца на улице. Две тётки в синих костюмах кружились над ней, одна светила в глаза фонариком, другая обрабатывала стёсанные колени и голени. Потом мимо них стали по пандусу выкатывать носилки, первые она не успела разглядеть, а на вторых везли пожилого мужчину.

— Он живой? — крикнула она.

Ей не ответили. А следом уже везли Свету, но она шевелилась, поэтому спрашивать о ней Вика не стала. Потемнело в глазах, и она, боясь потерять сознание, сказала:

— Женщины, скажите полиции, что пятеро заложников в подвале.

— Угу, угу, — промычала медичка, продолжая мерить давление.

— Вы что, не понимаете? Там трое детей и двое взрослых.

— Что с этой? — спросил подошедший мужчина. Вроде бы, в форме, разглядеть его Вика не могла, прямо в глаза солнце светило.

— Да бредит она, заложники у неё в подвале…

— Идиоты, — вспыхнула Вика. — Идёмте, покажу!

Вскочила и скривилась от боли.

— О, хорошо, сама идти может, — спокойно прокомментировала медичка, выпрямляясь. — Пройдём в «скорую».

— Никуда я с тобой не пойду.

Вика ухватилась за перила и, постанывая, пошла в банк. В дверях стоял мужик в каске и бронежилете и преградил ей путь.

— Если там не опасно, так пропусти, — сказала медичка. — Подвал она нам показывать будет.

В операционном зале гулял ветер, под окном за кассовой перегородкой грудой лежали стеклянные осколки, на полу застывали две тёмные лужи, рядом с ними были обведённые мелом контуры тел.

— Много убитых? — спросила Вика.

— Сколько надо…

— Первый раз слышу, что медикам нужны трупы. Вы, барышня, в живодёрне не работали?

Присела, шипя от боли, на корточки, подняла на колёсиках тормоза, отодвинула шкаф. Полицейский оторвал фанерку и матюгнулся, мол не было на техпаспорте никаких выходов в подвал.

— А вы в вашем возрасте всё ещё бумажкам верите, — фыркнула Вика. — Значит, из начальства. Оперативные сотрудники обычно теорию практикой проверяют. И не вздумайте в эту дыру лезть, со стороны музея тамбур в подвал ведёт. Ключи? Понятия не имею, но можете спросить у нашего Аники-воина.

— Да не кати ты бочку на пацана, — примирительно сказал один из тех, кто пришёл вслед за ней. — Что он мог сделать?

— Действовать согласно инструкции.

Вот сидит теперь битый час и показания даёт. Дура, что от госпитализации отказалась. Тем более, допрос какой-то уж очень агрессивный. По четыре раза спрашивает одно и то же, в соучастии, что ли, подозревает? Кое-что всё-таки рассказал о том, что происходило в зале в её отсутствие. Самое обидное, что не бандиты заметили, что пропала семья, а одна из старух, и подняла шум. Вот на кой, спрашивается? Сосед по банкетке пытался её заткнуть, да куда там! Ну, он и сказал, что дверей здесь всего три: на выход, в туалет и к охране. И один из налётчиков, кто на Викином месте сидел и недоволен был малой поживой, стрельнул в стальную дверь. Пуля срикошетила и попала в экран, висящий над банкеткой. Стариков засыпало стёклами, снайпер через окно застрелил распсиховавшегося стрелка и не вовремя высунувшегося главаря в красной маске. Тот, что дежурил у окна, решил не рыпаться и лёг мордой в пол. Обидно, что пострадали все, кроме той бабки, что истерику закатила, вторая получила серьёзные порезы, а мужчина схватил пулю, его сейчас оперируют.

Глава четвёртая,

в которой Вика ненароком находит влиятельную родню и высокую должность

Первой на Викин телефон, час назад возвращённый полицией, позвонила жена младшего брата. Ну, это понятно, она чаще всего к ней обращалась, потому что работала в три смены и подкидывала ей детей даже тогда, когда мать уже была в полубессознательном состоянии. А теперь-то что? И начала она как-то уж очень агрессивно: почему не звонишь, да как там мои дети?

— А чего нам с тобой обсуждать, — спросонья удивилась Вика. — Люди мы чужие, делить нам нечего. И дети твои мне чужие теперь, так что мне всё равно, как они выглядят.

По правде, мальчишек Вике было жалко. Просто так детей из сердца не выковырнуть. Она возилась с ними с самого рождения, ведь пока мама была здорова, она не перечила невестке в желании спихнуть детей на неё, и та подкидывала их с завидной регулярностью, даже пока в декрете сидела. Конечно, и шебутные, и избалованные, но не чужие. Только ведь и Кристина, дочурка старшего, считай, росла у них и ходила за Викой хвостиком, но вот выросла — и даже не покраснела, собравшись оставить родственницу без жилья. Эти воспоминания как-то отключили её от вслушивания в монолог собеседницы, поэтому до неё не сразу дошло, что она считает, что дети у Вики.

— Ты что, пьяная? Я никого из вас с сороковин не видела!

Разъединение. Вика вздохнула и поплелась освежиться. С детсадовского возраста не спала днём, но тут, в больнице, после обеда просто делать нечего. А встаёшь после этого тихого часа как после пьянки, тупая и слюнявая. Так что она даже благодарна невестке, что разбудила, тем более, что она прервала сон, в котором отец пел Вике песню о маленькой Наташе, а это воспоминание, несмотря на отсутствие в сновидении чего-то пугающего, всегда наводило ужас.

Получив втык от дежурной медсестры за хождение по коридору в тихий час, она вернулась в палату и услышала нарекания со стороны соседок по палате за непрерывные звонки. Вот странно, теперь братец названивал! Вышла на лестничную площадку и ответила. С ужасом узнала, что этот придурок привёз детей в банк и отправил на второй этаж одних. А услышав, что она работает в другом месте, ещё и претензии предъявил, почему, мол, не сообщила.

— А что, должна была? Вас моя персона интересует только когда вам помощь требуется! Ты знаешь, где я живу? А где сейчас нахожусь? Ни фига тебе это не интересно. Так что давайте и дальше без меня. В полицию обращайся!

От волнения опять чёрные мушки в глазах поплыли. Ох, как бы снова не свалиться! Она ведь после того, как показала дыру в подвал, ещё дождалась приезда дежурного бухгалтера и охраны из головного офиса, вместе подсчитали всё после того, как полиция всё засняла и описала, и только потом отправилась в полицию давать показания. Потом нудный допрос, от которого голова кругом шла. Потом под дверью комаром зазвенел тоненький голосок, а потом в кабинет ворвалась толстушка из заложников:

— Виктория с восьми