Как бы там ни было, но оставшиеся шкурки необходимо было осмотреть на предмет гниения, и сделать это надо было, как говорится, ещё «вчера». Но что поделаешь, опыт – вещь сугубо наживная и набирается, как правило, через кучу проблем, слёз и ошибок. А вот его относительно «бескровная» передача называется, ни много ни мало, образованием.

Обследование показало, что из всех шкурок, которые Мишка сушил, условно пригодными к дальнейшему использованию оказались всего три. Причем две из них были самые первые, которые он снял, а вот третья была одной из последних, причём её Мишка тоже вычищал ночью возле костра. Тогда он и жарил мясо, и выделывал шкуру одновременно, и, разумеется, запорол оба дела, мясо – подгорело, а на шкуру упала почти прогоревшая головня. Мясо, поморщившись, он съел, головню стряхнул обратно в костер. Но вот на очищенной от мездры внутренней поверхности шкурки образовались черные разводы. Сначала Мишка хотел их стереть, но потом подумал и, наоборот, засыпал всю поверхность шкуры золой. Почему нет? Он точно знал, что золу использовали для получения щёлока. Щелок же с древних времен использовали, а некоторые используют до сих пор в бане для мытья тела и волос. Возможно, проку от этого не будет, но эксперимент поставить никто не мешает. И вот теперь получалось, что зола сделала свое дело, и если не прекратила, то замедлила процесс гниения.

Ещё одной неприятной новостью было то, что все шкурки задубели, буквально до состояния деревяшки.

Мишка сидел возле дерева и задумчиво колотил по нему задубевшей шкурой, слушая глухой стук и раздумывая над сложившимся положением вещей. Размачивать их он теперь, наверное, не рискнёт: сказывалась опаска, что сгниют и эти. Но вот что делать? Для набедренной повязки они теперь точно не подходят – расцарапают там всё, что сзади и что спереди, да, собственно и ходить с таким «дубовым» обвесом будет, мягко говоря, неудобно.

Взяв камень, Мишка приложил шкурку к стволу дерева и пару раз ударил. Как ни странно, несмотря на подозрения, она не лопнула и не потрескалась. Просто образовался более или менее сгибающийся по неправильной кривой участок. Поняв, что движется в правильном направлении, парень, подхватив свой нехитрый скарб, переместился немного вверх по холму к поваленному ветром исполину, ствол которого развалился на склоне, торча в сторону обломками массивных ветвей. Там он несколько часов без перерыва занимался отбиванием, а после, натянув по очереди шкурки на гладкий, торчащий вертикально сучок, катал их, перетягивая то одной, то другой рукой. Сильной мягкости добиться, конечно, не удалось, шкуры так и остались довольно грубыми как на вид, так и на ощупь, но вот сильно оцарапать кожу уже не могли. Возвращался к стоянке Мишка довольный, как объевшийся халявной сметаны кошак. Улыбка не сходила с его лица, а тело было полно энергии в предвкушении долгожданной одежды.

Подбросив хвороста в почти затухший с вечера костёр, Мишка, разложив одну из шкур на земле, принялся возить кремнёвым ножом, больше походившим на рубило, по её внутренней стороне, намечая контуры для разметки ремешков. Как показала первобытная жизнь, эти простые приспособления для человека крайне важны. Без них практически невозможно что-либо подвязать, ту же набедренную повязку, например, стянуть, подвесить, привязать и прочее, прочее и еще раз прочее. Всё то, для чего человек использует верёвочки, для всего этого нужны кожаные ремешки. Мишка с этим столкнулся и прекрасно понимал всю необходимость. Закончив с раскройкой первой шкуры на довольно широкие полосочки, принялся за проделку отверстий в двух остальных, чтобы получилось подобие петель для пояса, почти как на современных штанах, только не нашивные. В получившиеся дырки-петли продел один ремень, его конец связал мертвым узлом с другой кожаной лентой, с силой затянул, продел другой конец в петли на второй стороне. Получилась составная из двух частей юбка, которую Мишка натянул на себя, стянул ремешки и завязал спереди. Отметил про себя, что неплохо бы сделать пряжку… Но даже без неё это уже был полноценный прорыв в экипировке! И пусть пока не очень удобно, грубый материал слегка царапает кожу, но теперь всё, что находится в паховой области спереди, сзади и почти до колен, надежно прикрыто. Это значит, что инстинктивного страха, что кто-то или что-то вцепится или повредит не прикрытые гениталии, причиняющего постоянные неудобства, больше не будет.

Мишка поднялся, попрыгал, проверяя – удобно ли сидит, подхватил с земли дротики с копьеметалкой, булаву и направился на охоту. Солнце ещё стояло достаточно высоко, но именно сейчас Мишке на него было наплевать, как и на то, что сегодня, со всей этой вознёй, он ещё не ел. Ему нужны шкурки. Потому как увидев задубевшую кожу, Мишка понял, как сделать себе обувь.

Следующие несколько дней Мишка провел в привычных уже заботах. С утра проверял сохранность шкурок. Потом, наскоро умывшись, брал своё нехитрое снаряжение и отправлялся на охоту вниз по течению ручья. Отходил довольно далеко, по субъективным ощущениям – километров на семь-десять. Там выбирался в степь и бил сурка. Ограничивался только одним, необходимости в большем не было – мясо так просто не сохранить, без соли на жаре оно тухнет меньше чем за день. Можно, конечно, попробовать подвялить в тени, но в успехе такого предприятия Мишка сильно сомневался. Правда, не пробовал никогда, хотя дело, в общем, нехитрое, и какого-то особого тайного знания не требующее. Была бы соль – тогда и солить, и просто вялить можно попробовать, даже коптильню какую-никакую соорудить. Вон на крутом берегу склон в промоине подравнять, лапником перекрыть, а внизу из того же лапника костёр развести. И копти себе сколько душе угодно, и запаса дров хватит. Но опять же – копчёное, но не вымоченное в рассоле мясо храниться в тепле долго не будет, пара-тройка дней, и всё. И зачем это всё пока? Излишков мяса пока просто не было. Не получилось пока встретить ничего крупнее сурка. Ну, а самих сурков в округе столько, что при всём желании в ближайшие годы их в одиночку не переловить.

А наступит зима, так мясо на морозе хранится гораздо лучше. Другое дело, что сурки зимой спят. Это могло бы стать проблемой, как отсутствие главного ингредиента в цепи питания. Но опять же, очень Мишка сомневался, что на этих упитанных грызунах местная степная живность исчерпывается. Тех же птиц здесь множество видов и размеров на любой вкус и цвет. И все это в таких неисчерпаемых количествах, что наличие большого количества крупных копытных, а соответственно – и охотящихся на них хищников, не вызывало никаких сомнений. Иначе получается, что пернатые представлены в огромном видовом разнообразии, а все остальные животные так, грызунами ограничены. Ну, бред же! Другое дело, что по каким-то причинам именно сейчас их, крупных копытных, со всеми сопутствующими, именно в ближайшем радиусе не наблюдается. Вот это пока было загадкой без чёткого ответа. Так что со временем кто-то да должен объявиться, обязан просто. Сейчас конец лета, на худой конец – самое начало осени, Мишка в этом был уверен, собирая обильно созревшие злаки и охотясь на упитанных, накопивших жир грызунов. Так что с изменением погоды ситуация должна измениться.

Когда просохли очередные шкурки, Мишка занялся изготовлением обувки. Сидя у костра и поедая наколотое на оструганную палочку поджаренное мясо, разглядывал задубевшую шкуру, примеряя её к ноге. Края решил размять деревянной дубинкой на давешнем стволе, а вот середину так и оставить задубевшей, в качестве подошвы. Всю остальную шкуру предполагалось обернуть вокруг ноги и плотно перевязать ремешками. Однако в процессе производства выяснились некоторые особенности, которые привели к довольно радикальной модернизации конструкции. Как обнаружилось на предварительной примерке, кожа на подошве хоть и осталась не отбитой, но держаться не хотела и довольно легко ломалась, что для огрубевшей за последние недели ступни и не было критично, однако и полноценной подошвой тоже не являлась. Пришлось отдирать от ближайшего не хвойного дерева кусок толстой коры, ровнять его на камне и пристраивать с внутренней стороны на место подошвы. В обмотку Мишка наложил размочаленной сухой травы, поставил в центр ногу и аккуратно завернул вокруг ступни. Все это он обмотал связанным ремнём и завязал на голени. Внешний вид получился, мягко говоря, «не ахти»: была она несъёмная и, по сути, практически одноразовая: когда износится, все ингредиенты придётся подбирать заново. Но других вариантов всё равно не было, и Мишка, полюбовавшись во всех, на какие смог извернуться, ракурсах на плод измышлений и дело рук своих, принялся за вторую.