У нее было смутное предчувствие, что она в любой миг может лишиться своей власти. Этот страх мучил ее тем сильнее, что она хорошо помнила времена, когда была в классе посмешищем. Розелина и Плектруда «выходили замуж» множество раз, чаще всего друг за дружку, но необязательно. Иногда они выбирали в мужья какого-нибудь мальчика из класса: во время фантастической брачной церемонии жениха успешно заменяло чучело, которому придавали сходство с оригиналом, либо одна из девочек – для смены пола достаточно было напялить цилиндр.

На самом деле личность супруга мало что значила. На эту роль годился любой персонаж, реальный или вымышленный, если только v него не было каких-нибудь ужасных недостатков (цепочка на запястье, писклявый голос или привычка начинать каждую фразу словами: «Видите ли…»). Цель игры состояла в другом: придумать свадебный танец, нечто вроде балета-дивертисмента, достойного Люлли, с такими песнопениями, чтобы кровь застывала в жилах.

Ибо не успевали сыграть свадьбу, как наутро молодой супруг превращался в птицу или жабу, а юную супругу заточали в высокую башню и держали под строгим присмотром.

– Почему у нас всегда все плохо кончается? – спросила однажды Розелина.

– Потому, что так гораздо красивее, – уверенно ответила Плектруда.

В ту зиму маленькая танцовщица изобрела в высшей степени героическую игру: замереть под снегом и продержаться в этом состоянии как можно дольше.

– Слепить снеговика – это слишком легко, – объявила она. – Нужно превратиться в снеговика – стоять, пока тебя сплошь не облепят хлопья, или сделаться надгробным изваянием – лечь на землю и ждать, пока целиком не покроешься снегом.

Розелина взглянула на подругу с недоверчивым восхищением.

– Значит, так: ты будешь снеговиком, а я – надгробной статуей, – постановила Плектруда.

Подружка не осмелилась противоречить. И вот они обе очутились под снегом – одна лежа, другая стоя. Последней быстро надоела эта странная игра: у нее застыли ноги, и ей хотелось двигаться, а не превращаться в живой памятник: кроме того, ей стало скучно, ибо, для вящего сходства со скульптурами, говорить было запрещено.

А лежачая статуя ликовала. Она держала глаза открытыми, точно мертвец, которому еще не успели опустить веки. Когда ее тело коснулось земли, она покинула его, отрешившись и от ощущения леденящего холода, и от физического страха смерти. Осталось только лицо, обращенное к всесильным небесам.

Забыто было даже девчоночье кокетство – лежачая статуя отбросила все, что могло поколебать ее решимость и оказать сопротивление недоброй стихии.

Ее широко открытые глаза созерцали самое захватывающее зрелище в мире – смерть, разбитую на мириады белых пылинок смерть, которые сыпались сверху, как разрозненные частицы огромной тайны.

Иногда ее взгляд обращался к телу, которое снег запорошил прежде лица, так как одежда не пропускала наружу тепло. Затем глаза вновь поднимались к облакам; щеки мало-помалу остывали, вскоре снежный покров лег на них тонкой вуалью, и статуя сдержала улыбку, чтобы не повредить элегантности белого флера.

Мириады снежинок падали с неба, и крошечная лежащая фигурка стала почти неразличимым холмиком в белой пустыне сада.

Единственная уловка состояла в мигании, пусть и непроизвольном. Однако глаза были по-прежнему обращены вверх и еще могли следить за медленным, неотвратимым падением хлопьев.

Воздух пробивался сквозь ледяной панцирь, избавляя статую от удушья. Ее захватывало потрясающее, сверхчеловеческое упоение борьбой с кем-то неизвестным – с неведомым ангелом, со снегом, с самою собой? – и удивительный покой, настолько глубока была се решимость принять свою судьбу.

Зато у снеговика дела шли совсем худо. Рассеянная и мало убежденная в необходимости подобных экспериментов, Розелина никак не могла сохранять неподвижность. К тому же вертикальная поза плохо способствовала превращению в снежную скульптуру и покорности судьбе.

– Неправда, совсем он не заледенел. Я же разгребла его руками!

– Да? Значит, я слишком ослабела от холода, вот и все.

Она сказала это с такой восхитительной небрежностью, что потрясенная Розелина спросила себя, уж не симулирует ли ее подруга. Но нет, она и вправду вся синяя. Ведь не может же человек так ловко притворяться мертвецом!

Плектруда встала на ноги и благодарно взглянула в небо.

– Это потрясающе – то, что со мной случилось!

– Сумасшедшая! Неужели тебе непонятно, что, если бы не я, ты бы уже была на том свете?

– Да, конечно. Спасибо, ты меня спасла. Так даже еще прекраснее.

– Что тут прекрасного?

– Всё!

Девочка в радостном возбуждении вернулась домой; приключение окончилось тяжелой простудой.

Розелина подумала, что Плектруда еще дешево отделалась. Восхищение подругой не мешало Розелине считать ее слегка тронутой: вечно та превращала свою жизнь в спектакль, вечно ее тянуло к чему-то возвышенному и героическому, к смертельной опасности, от которой могло спасти только чудо.

Розелина так никогда и не избавилась от подозрения, что Плектруда нарочно медлила под снежным саваном; зная характер своей подружки, она понимала, что если бы та выбралась из-под снега самостоятельно, вся эта история показалась бы ей куда менее захватывающей. В угоду своим эстетическим представлениям Плектруда ждала, чтобы ее спасли. И Розелина спрашивала себя: неужто Плектруда готова была умереть, лишь бы не разрушить свой героический образ?

Разумеется, Розелина не могла бы определить, на чем основаны ее подозрения. Временами она пыталась доказать себе обратное: «В конце концов она ведь позвала меня на помощь. Будь она действительно сумасшедшей, она бы не закричала».

Но за этим последовали другие весьма странные случаи, которые крайне озадачивали Розелину. Например, когда они вместе ждали автобуса, Плектруда выходила на проезжую часть и не двигалась с места, даже когда мчавшиеся машины чуть не задевали ее. Тогда Розелина силой втаскивала подругу на тротуар. И в этот миг маленькая танцовщица просто сияла от счастья.

Розелина не знала, что и думать. Эти эскапады выводили ее из равновесия.

Однажды она решила не вмешиваться и посмотреть, что из этого выйдет. А вышло вот что.

Тяжелый грузовик несся на Плектруду, которая и не собиралась уходить с дороги. Она не могла его не заметить, это было невозможно. И все-таки не трогалась с места.

И тут Розелина увидела, что подруга смотрит ей в глаза. Однако твердила про себя: «Не подойду, не подойду. Пускай отбежит сама».

Грузовик был уже рядом.

– Осторожно! – завопила Розелина.

Но танцовщица стояла неподвижно, не спуская глаз с подруги.

В последний миг Розелина яростным рывком притянула ее к себе.