И вот однажды, после особенно жестокого ночного мороза, перед рассветом появились тучи, и с севера задул ледяной завывающий ветер. И когда в долину стал наползать серый рассвет, вместе с ветром пронеслась к югу, пронзительно крича, стая черных какаду.

— Хм, — сказала Бел Бел Громобою, — не нравится мне это.

Тот как будто и не слыхал ее слов, но когда стало светать, он принялся щипать траву, продвигаясь постепенно в направлении главной долины, а потом весь день непрерывно двигался на юго-восток, не спеша и не оглядываясь назад.

Тучи сгущались, темнели, ветер становился все злее. В этот день лед так и не таял.

— Нам не попадались другие лошади, — услышал Таура, как мать прошептала Мирри. — Должно быть, Бролга уже отправился на свои нижние пастбища.

Эту ночь они провели в незнакомой долине, ночью их вместе с ветром начал стегать снег.

Табун всю ночь ходил кругами между деревьями, лошади били копытами и тихонько ржали. Время от времени кто-нибудь из жеребят валился на твердую холодную землю и засыпал, но тревога, охватившая весь табун, даже молодым мешала спать крепким сном.

Таура сам не понимал, откуда взялось такое возбуждение и одновременно страх. Он не осознавал, что тревога, которую испытывала мать со времени сильного снегопада, передалась и ему и что непонятно откуда взявшееся ощущение, постепенно возникшее у всех взрослых лошадей, — что их ждет суровая зима, сделало всех нервными, им хотелось куда-то мчаться галопом, лягаться или кусаться. Таура знал одно — вой вьюги и жгучий холод хлещущего снега словно заставляли его куда-то скакать, прямо сейчас, в кромешной темноте, а потом вспрыгнуть на скалу, встать на задние ноги и громко заржать прямо в небо. Он так и представлял себе это исступленное ржание, и от одной мысли обо всем этом по спине у него пробегала дрожь.

Вдруг он почуял, что рядом идет Дротик, и изо всех сил лягнул его. Дротик издал вопль ярости и боли, но Таура уже умчался куда-то в темноту снежной бури. Не в силах больше сдерживать свои чувства, он задрал голову навстречу падающему снегу и заржал что было мочи. Табун весь затих, и вдруг откуда-то издалека, с юго-востока, раздалось ответное громкое ржание.

Таура застыл на месте, все в нем дрожало от дикого возбуждения. Но тут рядом с ним возникла Бел Бел и укусила его за холку.

— Угомонись, дуралей, — сказала она беззлобно. — Будешь подымать столько шума, Громобой тебя накажет. Не понимаешь разве — мы уже не на нашей земле, и Громобою, может, придется завоевывать для нас пищу.

— Так мы на земле Бролги? — Таура весь трепетал от волнения.

— Да, и нам придется зайти еще глубже на его территорию, чтоб выбраться из глубокого снега.

— Вот бы поскорее рассвело.

— Зимой ночи долгие, — объяснила Бел Бел. — Поспи, а я постою рядом. Завтра тебе, может быть, придется драться с Дротиком из-за того, что ты лягнул его. И, возможно, нам предстоит долгий путь. Тебе понадобятся силы.

Едва наступил рассвет, серый, с ветром, гнавшим жесткий снег, как Громобой немедленно повел их дальше, по-прежнему на юго-восток, но теперь вверх, в пролом между холмами. В устье небольшой долины они видели следы чужих лошадей. Громобой с любопытством понюхал их, но тут же пошел дальше прежним путем. Однако Бел Бел с Мирри отошли по боковой долине метра на три, внимательно приглядываясь к следам.

— Думаю, не больше четырех молодых лошадей, — проговорила Бел Бел. — Самого Бролги с ними нет.

За те несколько минут, что они рассматривали следы, их табун исчез в метели, а собственные их следы быстро заметало. Таура и Ураган очень тревожились, но матери продолжали рысцой бежать вверх и бежали так, пока впереди не показался табун — призрачные лошади за густой завесой хотящего снега.

Весь день ветер гнал с воем снег сплошной пеленой, с силой толкал лошадей, так что их буквально несло вперед.

Лошадей уже донимал голод, да и пили они только один раз, когда разбили лед на луже. Жеребята потребовали у матерей молока и получили его, но едва ли его могло хватить надолго, если они будут продолжать идти без остановки, под напором бури и не находя нигде ни клочка травы. Даже взрослые кобылы начали уже уставать, и, вероятно, усталость их усугублял жестокий холод, но остановись они — и им грозило вовсе замерзнуть.

Наконец, пройдя большое расстояние, они спустились вниз по длинному склону с другой стороны расщелины, и Громобой свернул в боковую долину, которая шла поперек ветра. В ней росло множество деревьев, под которыми лошади и укрылись. Там они провели еще одну беспокойную бессонную ночь.

На рассвете снежная буря по-прежнему бесновалась и кружилась вокруг них. И снова лошади пустились в путь, замерзшие, усталые и голодные и в то же время гонимые вперед страхом, боясь останавливаться надолго в одном месте. Они неуклонно спускались вниз. И земля, и воздух, очевидно, были здесь теплее, чем в Каскадах, поскольку снег сделался более влажным и не таким толстым слоем покрывал землю.

Наконец они ступили на более плоскую поверхность в своего рода котловине, куда стекало множество ручьев. Громобой прошел еще несколько миль вниз по течению, а затем принялся ходить вокруг, выискивая съедобные кусты и клочки травы, торчащей из снега у основания стволов.

— Похоже, тут мы и остановимся, — проговорила Мирри. Но Бел Бел уставилась на кромку потока, снег там доходил до самой воды, и в месте переправы виднелись вмятины от копыт, наполовину заполненные снегом.

— Хм! — Бел Бел присмотрелась внимательнее, а потом перешла на другой берег и обследовала также и его. — Хм! По-моему, тут недавно прошло немало лошадей. — Она поскребла прибрежный снег копытом, обнажив при этом под ним глубокие грязные следы.

— Ну и что с того? — сказала Мирри. — Надо же нам есть, а уж лучше кормиться здесь, чем на большой высоте.

— Похоже, зима предстоит не мирная. — Бел Бел повернула голову в сторону Громобоя.

Суровая зима не пугает такого жеребца, как Бролга, почти в полном расцвете сил, но Громобоя это должно было волновать. Может, Бролга и не достиг пика своей мощи, но до этого уже недалеко.

— Как бы то ни было, — продолжала Бел Бел, — в такую метель пока еще ничего не произойдет. Все слишком заняты поисками пищи.

Метель длилась не один день. Порой снег превращался в дождь, а потом опять начинался снегопад. Лошади ухитрялись находить кустарники, которые могли есть, и, хотя все равно оставались голодными, все-таки не умирали с голоду.

Теперь, когда путешествие их закончилось и они только бродили по округе в поисках пищи, Таура решил, что настало время развлечься и как следует подразнить Дротика, пользуясь тем, что сам он почти невидим среди летящего снега. Выяснилось, однако, что он с трудом находит свою маму, поэтому он боялся далеко от нее отходить, чтобы не потеряться в пурге, да еще в незнакомой местности.

Один раз Бел Бел оставила его на попечение Мирри, а сама отправилась на разведку посмотреть, что там дальше по течению потока. Судя по всему, решил Таура, ее попросил об этом Громобой. Пользуясь отсутствием матери, Таура удрал от Мирри, подкрался к Дротику и шутя куснул его. По в основном суровая погода и беспрестанно падающий снег пугали его, и он был рад, когда мать вернулась. Правда, ничего интересного она им не сообщила.