вошел в кураж! — Хотя мы не можем спросить дельфинов, считают ли они себя мерой всех вещей, но предположение хорошее. Давайте рассмотрим что-то более конкретное, неоспоримое.

— Не существует неоспоримых вещей, — сказала Тамара. Ей были явно не по душе столь пространные беседы, но вино еще не вдарило ей в голову так, как сестре, и она очень старалась держать себя в руках. Достав из кармана кожаной курточки пачку сигарет, она предложила их собравшимся. Все отказались, и она закурила. — Неоспоримо лишь Дао, потому что его нельзя измерить.

— Неточная цитата из «Дао-дэ-цзин», — сказал Скалли. — Еще мой дед говорил, что узкоглазые завоюют весь мир, но чтобы таким образом… Кто-нибудь в курсе, как вообще философия позитивного безразличия проникла в нашу культуру?

— Интернационализация, ничего больше, — быстро сказал Гарри, едва не сбив ногой бутылку «Дона Хуана», притаившуюся под столом. — Так к чему ты ведешь, Энтони?

— К очень простой мысли, — сказал парень, проглотив последний кусок лазаньи. — Главное принципиальное отличие человека от животного состоит в умении определять назначение вещей. И создавать для себя «костыли». Образно, конечно. Чем обычно занимается любой зверь? Он отращивает шерсть, когти, становится сильнее и выносливей, подстраивается под окружающую среду. Или погибает в естественном отборе. Даже если его действия как-то сместят баланс в природе, мать Земля не ощутит особых неудобств. А почему? Потому, что все действия животного сводятся к естественным алгоритмам существования.

Энтони отхватил большую долю восторга со стороны Джины и Скалли, так увлеченно его слушал только Гарри в полутрансовом состоянии сознания пятничных заплывов. Тамара лишь потушила сигарету в остатках вина и закурила еще одну. Даже Гарри и Ванда, казалось, вздохнули с облегчением. Растягивая минуту триумфа, Энтони продолжил:

— Но человек, конечно же, венец творения! Он не подстраивается, не собирается становиться сильнее. Он создаст себе «костыль». Меч вместо когтей, автомобиль вместо быстрых ног или телепорт, если уж совсем опостылит куда-то перемещаться самостоятельно. А также компьютеры и информационную сеть, дабы свести все реальные усилия тела и разума к минимуму. По идее, это должно освобождать огромное количество времени, верно?

Никто не ответил, но парень не обратил на это внимания.

— Очень много. Человечество создало свои, особенные условия, максимально комфортные и достаточно свободные, чтобы не задохнуться в бесконечном муравейнике. Ему не нужно бороться, достигать, Господи, вообще заботиться о материальных благах! «Рейнбах» позаботилась об этом на ближайшую тысячу лет вперед, добра и счастья ее акционерам. Мы уже заменили собой природу, держим ее в клетках, как напоминание о добром прошлом и образец для новых товаров. Что-то меня ведет в сторону, так что перейду к сути. Как вам живется в этом мире? Сытом, добром, понимающем, удобном? Я заметил нейроинтерфейсы в ваших глазах, милые, и у тебя, Скалли. У вас наверняка куча свободного времени, на что вы его тратите?

— Удобно строить из себя Торквемаду, да? — усмехнулась Ванда. — Ну что, ребята, кто бросит вызов нашему великому инквизитору?

— Я, — бросила Тамара. — При всем уважении к твоей эрудированности, ты слишком много болтаешь о пустом. В мире надо просто жить и принимать реальность как должное. Скалли, ты спрашивал, как даосизм стал таким распространенным? Потому, что он удобен. А разговоры о «вечном» пусты по сути своей.

— Если смотреть с позиции твоего любимого Дао, — вставил ди-джей, — болтовня о шмотье и сплетни ничуть не содержательней. Да и правильно заметил Энтони, с доступом в Сеть каждый может сыграть философа.

— А в разговорах о «вечном» есть свое великолепие. — Энтони кивнул Скалли и пожал ему руку. — Их можно продолжать бесконечно и открывать все новые интересные вещи. И вы все же не ответили, как вам наша объективная реальность?

— Никак, — выдохнула Тамара.

— Очень даже интересная, — сказала Джина, наклонившись к Энтони. — А свободное время можно тратить на са-мо-со-вер-шенствование. Йога и цигун все еще в моде. Или можно писать стихи.

— Неплохо-неплохо, а как насчет прозы?

— А ты пишешь прозу?

— Собирался на днях начать, да что-то ничего в голову не идет.

— Мне больше нравится поэзия, — промурлыкала девушка, — любой стих можно положить на музыку и танцевать в свое удовольствие. Танец — лучшее проявление человеческих чувств, как мне кажется.

— Честь тебе и хвала, дорогая! — Энтони радостно похлопал в ладоши, близняшка разразилась тонким, почти детским, радостным смехом. (Присмотрись хорошенько, может быть это спасет тебя от уныния. Внимательно посмотри на ее шею, на шею, придурок! Видишь что-нибудь подозрительное? Ничего. Хотя, остальное не на виду, так что можешь еще немного потерзать себя сомнениями). — Ну с Джиной мы определись, я тоже перед вами открыт, как на ладони. Кто еще желает исповедаться?

— Кухня, — Ванда присоединилась к беседе. — Надеюсь, никто не скажет, что часы, проведенные у плиты, прошли даром? Учтите, я приму любую критику. На этот случай у меня всегда готова новая чистая сковорода.

— Пустые тарелки говорят сами за себя, дорогая, — улыбнулся Гарри и поцеловал ее в губы. — Верно, ребята?

— В целях сохранности моей черепной коробки соглашусь с Гарри, — усмехнулся Скалли, подобрав вилкой остатки ужина и расправившись с ними. — Хорошо, у нас в компании обнаружились поэтесса, талантливый повар и начинающий писатель. Мне повезло больше, моя работа — мое хобби, так что ди-джей — мое призвание, этим я живу и в этой области совершенствуюсь. Кстати, хотите послушать новый трек? Буквально вчера скомпилировал.

Гарри открыл доступ к стереосистеме для коммуникатора Скалли. Едва слышный на заднем плане тяжелый рок сменился ритмичным трансовым битом. Через какое-то время (Всего десять секунд. Слабак.) сознание Энтони и всех собравшихся поплыло, на них накатывали волны беспричинного счастья. Аудионаркотики плавно влились в музыкальную индустрию, подумал парень, прищурив глаза от прокатывающейся по телу щекотки. Музыка напрямую вливается в ваше тело, напрягая, стимулируя и лаская нервную систему ультразвуковыми сигналами, и плевать все хотели на эстетство и высокий вкус — вы все равно поймаете ритм, утонете в нем, получите чисто физическую дозу удовольствия. И только потом, когда успокоится сердце и прояснится голова, вы оцените, какой наркотик вам по душе. К чему это… Просто процесс «раздражитель-реакция». Может, и весь процесс мышления тоже сводится к этому?

— Энтони, чувак, очнись! — смеялся Гарри, хлопая его по плечу. Видимо, он впал в слишком глубокий экстаз, ибо стол был уже убран, а гости собрались на прогулку. — Продержись еще вечер, я замолвлю за тебя словечко перед Винсентом.

— А… — Голова мгновенно прояснилась. Винсент Крамп, начальник, старший программист… — К черту Винсента! Пойдем гулять!

— В «Поднебесную»! — воскликнули близняшки.

— В «Поднебесную»! — согласился Энтони, вскочив со стула.

Его рука легла на талию Джины, та