Но, откровенно говоря, любопытно, для чего нужно делать из нашей встречи шоу на всю страну. Даже настолько любопытно, что…

– Артем.

– А? – Повернулся к нам уже отошедший к своей машине парень.

Мелькнула на секунду надежда. А может – просто вера в меня.

– Заеду в аэропорт на пару минут.

– Спасибо!

– А вы не могли бы этих дяденек не пускать за нами? – Похлопала ресницами Тоня, указывая Артему на джипы.

– Это кто? – Сурово вопросил Артем, прицениваясь к объектам. – Обижают? Хамят?

– Трогать не надо. – Пресек я самодеятельность сестры. – Люди на службе, документы в порядке.

– Как они появились, Максим дельфинов к Шуваловым отправил, – все же поделилась горестью сестра. – В школу через секретный ход ходим.

– Максим? – Внимательно посмотрел на меня Шуйский.

– Это не проблема, – успокоил я его. – Верь мне.

– Допустим, – осторожно кивнул он.

– Удачи, – попрощался я, велев Тоне выруливать за город, к аэропорту.

– Мы закроем дороги всем, кроме вас, – наклонился напоследок к окошку Артем и шагнул вбок, занимая для нас вторую полосу.

Вышло очень удобно. По эффективности регулирования движения, пожалуй, я бы поставил его в рейтинге на первое место, прямо перед бетонным блоком. Потому что если кто-то в бетонный блок врежется, тот не даст сдачи.

– Максим, – тихо спросила сестра, когда мы проехали парковку магазина, и черные внедорожники снова пристроились за нами. – А все-таки кто это?

– Это те, кто уже упал, но отчаянно пытается вылезти из закрытой банки.

Громада международного терминала застыла на конце длинной дороги, будто не приближаясь, не смотря на мелькавшие по сторонам столбики километровых отметок. Вокруг – скошенное поле травы, редкие ленты высоких деревьев, останавливающих разогнавшийся ветер. На трассе никого, кроме нас – преследователей остановил блокпост на повороте. Те, как я успел заметить, пытались отмахнуться от постовых красными корочками, но вместо этого дорогу им заградил БТР охранения, встав на все три полосы движения к аэропорту, а документы унесли на проверку. Ничего незаконного, в самом деле – свяжутся с отделением внутренней стражи в княжестве, проверят, извинятся и, козырнув, пожелают счастливого пути. Но к этому времени мы вернемся.

Тоня выжимала максимум из машины, уронив стрелку спидометра вправо, но скорость ощущалась так себе. Наверное, если открыть окна, то ворвавшийся ветер подсказал бы, каково это – под две сотни километров в час, однако я запретил. Да и погода изрядно испортилась, собираясь грозовыми тучами над головой.

– Снижай скорость, – попросил я, заметив первую каплю дождя, тонкой полоской разлетевшегося по дверному стеклу.

Машина послушно сбросила газ. И, будто дождавшись этого, силуэт аэропорта скачком стал ближе. Много стали и зеркального стекла, ныне тусклого из-за нависавших над ним темных облаков. Силуэты самолетов, крошечных на фоне терминала, пустые прямоугольники гостевых парковок, алые капли пожарных машин и скорых. Некоторое скопление автомобилей у самого входа, заехавших по бордюру прямо к стеклянным дверям.

– Нам к ним? – скорее утверждая, произнесла Тоня, глянув на меня в центральное зеркало.

Подтвердил ей коротким кивком, бросив взгляд на «рабочий» телефон, выключенный после недавнего разговора. Сложно удержаться и не включить, вновь встав в центр всех решений и ответственности. Тут даже не работа, не бесстрастные цифры, отсчитывающие прибыли и убытки на расчетных счетах, а ощущение заботы за выстроенное самим собой. Наверное, с некоторых пор действительно избыточное. Справятся, выдержат, пойдут дальше и шагнут на новую высоту, иначе какой из меня руководитель, если бы все дышало только одновременно со мной, думало только моими мыслями. Надеюсь, через пять лет мне достанется гордость за них, а не сожаление, что выбрал не тех и поставил не на то. Уверен, что будет только гордость.

Кризисный телефон тоже молчит, Шуйские уже в курсе. Артем, конечно, не хозяин тут всему – над ним есть отец. Но решают и думают они семьей, высказывая свой гнев и свое «я» за всех вместе. Если позволить себе немного гордыни, вполне может получиться, что именно из-за меня Артем упросил отца не вышвыривать нежданного гостя, всякий раз пытаясь ко мне дозвониться. Просто потому, что тот приехал ко мне.

А они могут вышвырнуть кого угодно, скорее, даже должны были так сделать для поддержания своего статуса и чести. Не смотря на то, что в результате этого скорее всего придется отстраивать новый терминал. «Виртуоз» стихии огня – это очень много разлитого солнца по бетону взлетных полос, по этажам терминала, по его крыше и в воздухе вокруг. Солнца, что не радует мягким теплом и бежевым светом, но плавит до черной пыли. Эту стихию практикует Амир, названный брат моего биологического отца. Других чернобородых виртуозов я среди той семьи не помню. Разве что дед решит сменить облик, как он это умеет… Но тогда Шуйским действительно лучше договариваться.

Так получилось, что своего отца я не знаю вообще, а деда – единственного, с кем из рода знаком лично – впервые встретил четыре года назад, когда тот устроился в нашу семью преподавателем, под чужим именем и личиной. Невысокий старик с умными глазами и располагающей улыбкой, бороздами импозантных морщин на лбу и длинными пальцами пианиста, он представлял собой образец честности и профессионализма, компетентности и еще десятка восхваляющих слов, благодаря соответствию которым ему передали заботу о доме (вместе с повышением оклада) и стали пускать за общий стол, внимательно прислушиваясь к советам.

После ряда важных событий в моей жизни, я выяснил, что мое желание называть его дедом совпадает с реальностью, данной от рождения. То, что он может быть частью довольно известной фамилии, не тревожило – ведь в цепочке родства той семьи больше тысячи человек, и она точно не обеднеет, если дед станет частью нашей.

Узнал же я, кто он на самом деле, тремя месяцами позже, после его стремительного отъезда «по делам». Узнал из новостной передачи.

Надо сказать, деду очень шел строгий костюм с серебряным шитьем, мрачным алым гербом у сердца и тяжелой золотой цепью поверх груди. Пожать руку старому князю Юсупову, «вернувшемуся из долгого путешествия», выстроилась целая очередь из желающих, умудряясь даже при солидном росте заглядывать снизу вверх в глаза не самому высокому человеку, в поисках его внимания и милости. А говорили, что он погиб давным-давно…

Передачу в нашем доме смотрел не я один.

Этим же вечером, все его вещи в доме были собраны отцом и высланы в ближайшее представительство Юсуповых, вместе с запиской о расторжении контракта, тщательно подсчитанной суммой полагающихся отступных и требованием никогда более не появляться на пороге нашего дома.

Моя нынешняя семья стала таковой пять лет назад. Хорошая семья из папы Михаила, отличного мастера-ювелира и великого сердца человека; веселых и никогда не унывающих сестер-близняшек Тони и Кати, начинающих аналитиков и автокаскадеров; самого лучшего на свете брата Федора, настоящего и будущего гения артефакторики. Одновременно с этим, моя семья очень скромна и вовсе не требует от мира чего-то особенного. Счастье для них – просто в том, чтобы не падали с неба снаряды, а соседние дома не горели в огне. Нет семьи более жизнерадостной и веселой, чем мои новые родичи в последние пять лет.