И все же, вероломная садистка, и твой конец не за горами! И года не пройдет, как молодые специалисты выскользнут из твоего кулака. И двух не пройдет, как дезертируют даже самые верные дипломницы. Вместо того чтобы шпионить за студентками, Савако станет доносить на тебя в ректорат. Уме тоже даст тебе прикурить. Сладкоголосая подлиза выучится из косичек веревку вить да мылить. Интересно, кто займет мое место? Кто унаследует мои наручники и кляп, трусики с шипами в промежности, лифчик с кнопками на сосках?

Я уношу отсюда лишь свою шкуру. Хотя охотно забрала бы и твоего любимчика. Я обыскала всю квартиру, но своего указательного пальца не нашла. Интересно, ты его засушила или законсервировала в формалине? Небось в сейфе держишь. Зато в недрах кладовки я обнаружила свои конфискованные тряпки. Снова буду ходить в комбинезоне. Снова буду собой. Сейчас переоденусь, проверю еще только… Ну да. В зеркале я вижу одни шрамы. Неправильно сросшаяся лопатка, изрезанные ягодицы. На лоне — выжженный узор лепестков хризантем. Доказательства твоей любви ко мне. Предусмотрено ли за это наказание?

Не бойся. В суд я на тебя не подам. Еще не время. Но пока жива, буду за тобой следить. Подумай об этом, прежде чем присматривать себе очередную жертву. И вот еще что. Предупреждаю, не рассчитывай на место профессора в США. Я запишусь на твои занятия, сяду в первом ряду, уставлюсь на тебя.

Когда ты это получишь, меня здесь уже не будет. Знаю, что ты сохранишь присутствие духа. Уничтожишь все, что следует. А письмом к Ролану Б. воспользуешься, да? Жалко, чтобы столько вазелина пропало даром. Вот только копию этих писем я высылаю в Париж. На всякий случай, вдруг тебе придет в голову нанять платного убийцу.

Bye-bye, бордель-мама!

Юки, твоя экс-майко

Ролан Барт и Яннис Куртиу. Греция, 1938

Яннис Куртиу,

руководитель Отдела доисторических и классических древностей Министерство культуры Греции

Афины, 5 мая 1976

Профессору Ролану Барту Коллеж де Франс

Дорогой Ролан,

ты сто лет не давал о себе знать, и я тебя не упрекаю. Чему я обязан чести возобновления знакомства, о том ведомо лишь звездам, язык которых мне невнятен. Слишком давно ты меня невзлюбил, так что вряд ли тебя вот так, ни с того ни с сего, обуяла «мощь любви» («Пир», с. 189). Согласно Аристофану, Эрот — «самый человеколюбивый бог». Но я не верю, что бог любви вновь вдохновил тебя. Ты поверил напраслине, выдумкам, ревности. Пошел на поводу у своего буйного воображения. Этого не исправить. Уж лучше не возвращаться к тому сюжету. Перед Мелиной я притворился, будто наши дрязги изгладило время, будто мы ни в чем больше друг друга не обвиняем, ни в чем не подозреваем и т. д., и т. п.

Я употребил множественное число, хотя, видит бог, это ты со мной порвал. Ты от меня отгородился. Так с чего вдруг смена курса? Почему для тебя важно, чтобы «провинциал» вроде меня участвовал в новаторски-международно-эротическом симпозиуме? Тут кроется какая-то хитрость, какой-то расчет — не в мою пользу. В очередной раз хочешь меня надуть? Никогда не умел тебе противиться, слишком уж я честолюбив, слишком большой сноб. Даже после всего, что между нами произошло, в душе я горжусь «дружбой» с Профессором de France,[22]которого видывал в подштанниках. Ведь Эрос, как известно, — наш конек. Он всегда актуален, достоин научного алтаря. Вот только твое приглашение прогуляться по обширным предместьям любви сулит блуждания по лабиринту без нити и без Ариадны. Я стану легкой добычей Минотавра.

В том, что касается модернистского разграничения «пола» и «рода», на меня не рассчитывай. Это, безусловно, вне пределов моего «ретроградного» горизонта. Ты сам причислил меня к тем потомкам отважной Эллады, чей дионисийский темперамент инстинктивно противится педантизму. Не желая вступать в конфликт со своим национальным характером, точь-в-точь как ты — со своим, советую доверить проблему разделения на (мой) «пол» и твой «род» «звезде» помладше нас с тобой — и сияющей несколько к северу. Группа зануд из Гейдельберга была бы в самый раз или венская группа Диотимы во главе с Хоффнунгсталем. Он тебе на пяти страницах докажет, что на родине Витгенштейна «пол» и «род» составляют единство, воплощенное в одном-единственном слове Geschlecht,[23]и еще на десяти объяснит, как соотносится это единство с потенциальной двойственностью.

Меня так и подмывает заговорить исполненным надежды голосом умирающего лебедя, который способен уже лишь на вскрики. И я, пожалуй, не удержусь. Может, хоть рассмешу тебя, как в старые добрые времена. Хоффнунгсталь dixit:[24]

«Хочу напомнить собравшимся здесь уважаемым коллегам о мифическом моменте рождения универсума путем слияния Хаоса (мужской род!) с Ночью (женский род!). В результате союза Ночь снесла яйцо, содержавшее — прибегая к терминологии современной генетики, которая еще раз подтверждает справедливость древней символики! — хромосомы Y и X. Из яйца проклюнулся Эрос, который — сам будучи мужского рода! — обладал хромосомами Y и X, то есть элементами, детерминирующими как мужской, так и женский пол. Эрос расправил золотые крылышки и полетел в эфир, рассеивая элементы мужского и женского начала, а также — nota bene согласно орфической концепции! — стимулируя половой союз, дающий жизнь всему: в том числе богам и нам, более или менее божественным людям.

В “Пире” Платона союз этот представлен Аристофаном. Как, без сомнения, помнят уважаемые коллеги, он насчитывает три половые комбинации в форме сросшихся спинами пар о четырех руках и четырех ногах, то есть своего рода сиамских близнецов. Первая пара (YY) — до чего поразительна, коллеги, актуальность античной мысли! — это двое мужчин. Вторая пара (XX) — две женщины. Третья пара (YX) — мужчина и женщина одновременно, то есть гермафродит. Пары обладали такой мощью и размножались так стремительно, что начали представлять угрозу для богов. Поэтому Зевс рассек их пополам, что дало начало роду человеческому в форме, которая существует и по сей день, а также трем видам любви. Согласно Аристофану — не утратившему актуальности! — любовь есть погоня одной половинки за другой с целью воссоединения, иными словами — восстановления первоначальной целостности. Этим объясняется существование педерастии, сафизма и гетеросексуальности».

Что, надоело? А мне — нет. Если хочешь, могу подписать эту хреновину собственным именем. В самый раз для твоего opus magnum.[25]Смеешься? Ну тогда валяю дальше. Хоффнунгсталь dixit:

«Предлагаю собравшимся здесь коллегам отнестись к этой утонченной метафоре любви с должной долей исторического релятивизма. Модель Платона — которую охотно поддержал Аристофан! — очевидным образом стремилась уравнять эксцентричные исключения (педерастию, сафизм) с нормой, служащей сохранению вида, то есть гетеросексуальностью. С вашего позволения выскажу свое мнение: я полагаю, что платоновской модели следует противопоставить научную — обычно определяемую как “модель Хоффнунгсталя”! — которая бесплодные (противоестественные) виды любви (педерастию, сафизм) вообще не рассматривает в категориях “полового союза”.