— С тобой все в порядке?

Его попытки справиться со своими эмоциями не остались незамеченными Конни, и вновь его неприятно поразила ее почти безразличная реакция. Неужели она не в состоянии понять его чувства, догадаться о том, что ему нужно понимание, а не конфронтация?

А что, если бы Банге не удалось сместить Алланга?..

Но это было уже опасное направление мыслей. Врачи не советовали ему задумываться над тем, что могло бы случиться. Говард свободен, снова в Англии и должен забыть о прошлом. Тот факт, что его жизнь так долго висела на волоске, не должен влиять на будущее.

— Я прекрасно себя чувствую, — солгал он. Подавив готовый выплеснуться наружу гнев.

Говард постарался думать о более приятных вещах, но это было чертовски трудно.

— Это хорошо.

Теперь она неожиданно нервно мяла свою юбку.

Почему, черт побери, она ведет себя так скованно?!

— Тебе меня не хватало?

Говард не собирался говорить эти слова, но они вырвались как бы сами по себе. Конни бросила на него настороженный взгляд.

— Конечно, — ответила она, но он почему-то не поверил ей.

Будь это на самом деле так, разве был бы ее взгляд столь подозрителен? Зачем она пришла снова?! — с горечью спросил сам себя Говард. Надо было подождать до той поры, пока они оба не освоились бы с новым положением вещей. Ощущение было такое, что Конни считает себя единственной пострадавшей стороной. Черт побери, он ведь тоже был не на увеселительной прогулке!..

— Знаешь, я до сих пор не могу этому поверить, — неожиданно сказала она.

— Не можешь поверить? — затаил дыхание Говард.

— Нет. — Наконец-то Конни нашла тему, действительно интересующую ее, и несколько оживилась. — Даже прочитав письмо, которое они прислали…

Говард насторожился.

— Насколько я понял, тебе сообщила об этом мать. Значит, ты все-таки получила письмо?

— Конечно, я его получила! — воскликнула Конни.

— Но не прочитала? — резко спросил он, чувствуя поднимающуюся волну раздражения. — Бога ради, Конни, ты что, даже не читаешь свою почту?

— Конечно, читаю, — начала оправдываться она. — Но как раз в этот вечер я слишком устала и забыла о ней.

Говард не мог больше скрывать свой гнев.

— Ты не обратила внимания на письмо из Министерства иностранных дел! — Он выругался. Но что может быть важнее, чем это?

— Откуда мне было знать, что оно из Министерства иностранных дел? — запротестовала Конни. — Я же сказала, что устала. Потом обычно я получаю только счета.

— Хорошо… — Говард вздохнул. — Значит, когда ты его прочитала, то не поверила в то, что там было написано?

— Как же можно было поверить в то, что ты жив? — жалобно спросила она. — Господи, Говард, нам сообщили, что ты погиб! Можешь ли ты себе представить, чего мне это стоило?..

— Нет. — Говард не хотел облегчать ей задачу. — Знаешь, — мрачно заявил он, — у меня такое впечатление, что тебя не слишком обрадовала эта новость.

— Это не так!

— Тогда как? — жестко спросил он. — Давай, расскажи мне, как ты была счастлива.

— Все было совсем иначе…

— Не так?

— Да, не так. — Конни замолчала, пальцы ее нервно теребили висящую на шее золотую цепочку. — Мы… я… была просто ошарашена. Ты ведь слышал от матери, что мы даже заказали по тебе заупокойную службу?..

— Я знаю, — нахмурился Говард.

— Тогда ты должен понять, как… как мучительно было услышать эту новость.

Мучительно!

Говарду захотелось стукнуться головой о стену. Боже, да она что, специально старается причинить ему боль?!

— Мне кажется, тебе лучше уйти, — сказал он как можно более спокойным тоном и, стиснув руками спинку кресла, поднялся на ноги. — Скоро должен прийти… здешний психиатр… Он не любит присутствия посторонних.

— Да, но… — Странно, но ей как будто не хотелось уходить. — Доктор сказал, что тебе, возможно, хочется… поговорить со мной…

— Мы поговорили.

Неуклюже перенеся ногу, он не рассчитал движения, и тяжелое кресло с громким стуком упало на пол.

Конни вскочила на ноги, и почти одновременно дверь распахнулась — в комнату влетел психиатр. Интересно, не подслушивал ли он за дверью, готовый в случае чего вмешаться.

На какое-то мгновение все замерли, точно в немой сцене, потом врач поднял стул.

— Все в порядке? — вкрадчивым тоном спросил он, и Говард услышал сдавленное всхлипывание Конни.

— А что может быть не в порядке? — спросил он. — Просто моя жена уходит.

Зажав рот рукой, будто Говард ударил ее, Конни, вся в слезах, выскочила из комнаты.

— Ты собираешься рассказать мне, что там произошло?

Адам старался сохранять спокойствие, но это явно давалось ему с трудом. За неделю, прошедшую с тех пор, как Конни вернулась с базы, им не представилось возможности как следует поговорить, и ей пришлось практически настоять на этой встрече.

Крайне ревностно относясь к сану викария, Адам не желал давать повода для каких-либо слухов. Но она нуждалась в его поддержке и помощи. Если не обсудить все, не откладывая в долгий ящик, можно просто свихнуться.

— Это было нелегко, — нарушила молчание Конни, и Адам бросил на нее обеспокоенный взгляд. — Даже не знаю что делать… — добавила она тихо. — Как вообще поступают люди в подобных случаях?

— Если тебе не хочется говорить об этом, я не настаиваю, — спокойно проговорил Адам.

Непонятно было, делает он это ради нее или ради себя самого. Впрочем, одно было очевидно: этот разговор кажется ему несвоевременным. Именно так Адам и выразился, когда она сказала, что хочет оставить себе его кольцо.

— Я хочу объясниться, — решительно проговорила Конни, играя со стоящим возле нее бокалом.

Она пригласила Адама на ужин, хотя никто из них почти ничего не съел. Может быть, лучше было затеять этот разговор за приготовлением кофе? — подумала Конни.

На мгновение задумавшись, Адам наклонился через стол и взял ее за руку.

— Вижу, что ты расстроена, — ласково сказал он. — Если я могу для тебя что-нибудь сделать, только скажи. Но, Конни, дорогая, приходится быть объективным. Как бы я ни любил тебя, дальше так продолжаться не может.

— Знаю, — шмыгнула Конни носом. — Но ты же еще любишь меня, ведь правда?

Адам взглянул на нее с недоумением.

— Как ты можешь в этом сомневаться?

— Я так редко вижу тебя с тех пор… с тех пор, как пришла эта новость о Говарде.