Леандра кивнула.

– Когда слишком быстро превращаешься из мужчины в женщину, из старухи в юношу, то отчётливо замечаешь, как быстро меняются и все остальные. Сами они этого не понимают, ведь цвет их волос, кожи и то, что между ног, остаётся тем же самым. Сдаётся мне, что всякая душа, неважно, человеческая она или божественная, куда гибче, чем принято думать.

Леандра размышляла об услышанном, между тем поглядывая на корму. Нужно было следить, не объявится ли летун, виденный Холокаи меж Стоячих островов. Пока не было ничего, кроме глыб известняка. И она повернулась к божественной совокупности:

– То есть ты считаешь, что в определённых обстоятельствах, скажем, если твой распад принесёт пользу нашему делу, я легко пойду на жестокость?

Верхние руки легли ей на плечи, глаза посмотрели в глаза.

– Я знаю, что наше дело для тебя означает. Знаю, как ты страдала, – Дрюн запнулся. – А принимая в расчёт, насколько я сам в него верю, часть меня надеется, что ты сможешь стать холодной и расчётливой, если мой распад принесёт победу. Так что разреши, я верну тебе твой вопрос: сможешь ли ты стать достаточно жестокой?

Леандра постаралась, чтобы выражение её лица оставалось таким же пустым, как сердце. Она медленно кивнула.

– Думаю, да.

С метазаклинанием Никодимуса была только одна проблема: где бы он его не применял, сразу же отзывались верующие. Отзывались в буквальном смысле.

Если в государствах Лиги набиралось около пяти тысяч человек, молящихся о решении некой проблемы, они воплощали этим соответствующее божество. Ответами на молитвы становились божественные атрибуты, удовлетворение которых заставляло магический текст перемещаться от ковчега к божеству, даруя ему силу и удовольствие.

В итоге никодимусовы метазаклинания создали дисциплинированную армию, ведомую богинями войны, трудолюбивых ремесленников, которых обучали хитроумные божки-мастеровые, тучные пажити, охраняемые жизнерадостными, хотя и не очень трезвыми богами плодородия. С помощью пантеона богов, или «божественного толпища», как шутливо их называли, Лига сравнялась по мощи с Империей. Беда в том, что кое-какие человеческие молитвы, а следовательно, и некоторые боги, оказались зловредными. Быстрое размножение неодемонов стало проблемой.

Адски серьёзной проблемой.

Неодемонам было далеко до истинных демонов Древнего континента, тем не менее они во всей красе раскрывали тёмные глубины человеческих душ. После трёх десятилетий охоты за тварями Никодимус почти поверил, что глубины эти бездонны и неисчерпаемы.

Никодимус откинул полог и вышел наружу. Лагерь тонул в темноте: угли в кострах меж круглыми палатками давно истлели в пепел. С трёх сторон его окружали чёрные ночные джунгли, тянувшиеся к звёздным небесным рощам. С четвёртой лежала песчаная подкова речной бухты, где были пришвартованы пять барж. Между первой и третьей зияла пустота, напоминая дыру от выпавшего зуба.

Украденная баржа уже отплыла ярдов на шестьдесят по широкой, в милю, реке. Её тянули три чужих судёнышка: вёсельная лодка и два каноэ. На них мелькали человеческие или, по крайней мере, человекоподобные фигуры. Скорее всего, пираты, верующие в Речного Вора.

Никодимус застонал. Прибыв в Шандралу двадцать дней назад, он узнал, что дочь уже целый год не может изловить двух неодемонов: обезьянью богиню разбойников, грабящих караваны на юге и востоке от города, и водяного бога, прозванного Речным Вором, похищающего грузы купцов, плывущих по реке Матрунда на участке между Шандралу и Матрупором, древней столицей Лотоса.

Никто из купцов не замечал, что их ограбили. Лишь бросив якорь в Шандралу, они обнаруживали речные камни вместо ценных грузов. Торговцы пробовали ставить охранников, менять маршруты, нанимали богов торговли, однако Речного Вора это не останавливало. Всё более впадая в замешательство, Леандра дважды проводила расследование в Матрупоре, но не обнаружила ни малейшего намёка на то, как пиратскому божку удавалось достигать столь впечатляющих успехов.

Никодимус заподозрил, что кто-то из доверенных людей дочери ведёт двойную игру и сливает информацию Речному Вору. Поэтому он объявил Леандре и Святому Регенту Иксоса, что отправляется на охоту за обезяьнодемоном, а сам скрытно повёл несколько барж с лорнской сталью в верховья реки к Матрупору, надеясь, что Речной Вор примет его за купца и попытается ограбить.

Однако плавание прошло без происшествий. При содействии магистры Дории Кокалас, своей доверенной гидромантки, Никодимус доставил груз до столицы, продал там за умеренную цену и заполнил трюмы рисом, шёлком и нефритом. На случай, если Речного Вора привлекает чёрный рынок, Никодимус припрятал в каждой барже и контрабандный опиум.

Четыре дня назад они покинули Матрупор, постоянно ожидая ограбления. Прошлой ночью решив, что всё напрасно, Никодимус пошёл спать: они находились всего в дне пути от залива Стоячих островов. И вот чем всё обернулось: он стоял, отмахиваясь от комарья, и глядел вслед украденной барже.

Никодимус изучил речное течение и плещущие о берег волны. Вода выглядела спокойной, однако на песке неподвижно лежали тела двоих часовых. Отменное достижение для неодемона, учитывая, что оба были мастерами чарословия. Кем бы ни оказался этот Речной Вор, он явно принадлежал к разновидности, которую Никодимус прозвал «лукавыми божками».

Зловещий знак.

По большей части молодые неодемоны были туповаты. Их фантазии хватало лишь на то, чтобы дохнуть огнём на деревенскую ограду, нагнать приливную волну на купеческое судно, зачаровать кого-нибудь, спев песенку, вызывающую любовь, безумие или то и другое сразу, благо разница невелика. Короче, всё в таком роде.

Неодемон, действующий скрытно, был либо очень опытным, либо очень хитрым. В любом случае, опасным. Краткий, но цветистый список характеристик неодемонов, которые Никодимус считал более опасными, нежели «лукавость», включал: «количество молящихся, превышающее пять тысяч», «моровое или молниевое воплощение» и «действующие мне на нервы».

Хотя лукавые неодемоны были грозными противниками, их можно было превратить в могущественных союзников. Поэтому Никодимус хотел попытаться заполучить Речного Вора в свой пантеон.

Бросив последний взгляд на уплывающую баржу, он присел у соседней палатки и откинул полог. Но не успел открыть рот, как наружу выглянула страхолюдная физиономия: жёсткие белые волосы, нос-луковица и лошадиные зубы. Магистр Джон из Звёздной академии, в прошлом – друг детства Никодимуса, а теперь – его личный секретарь. Поморгав карими глазками-бусинками, верзила вытаращился на него.

– Нико, чего…

– Кто там с тобой? – перебил его Никодимус.

– Никто, просто Рори.

Рори Каладский был эмиссаром дральских друидов, идеально подходящим для скрытного проникновения. Однако в этой экспедиции Рори оказался соперником сэра Клода Де Фрала, нового эмиссара лорнских кузнецов. Предпочтение одного из них могло создать проблемы.