На большой перемене мы обсудили все узнанное нами. Вдруг Дитгбернер заметил перебегающую школьный двор кошку. Он подманил ее пальцем, и мы понесли ее в класс. Здесь мы разработали дьявольский план: посадили кошку в полость учительской кафедры под наклонную крышку, положив туда же классный журнал. Мы рассчитывали на следующее: Дорис будет искать классный журнал, поднимет крышку, и тут кошка прыгнет прямо ей в лицо! Конечно, план был достаточно примитивен, но мы так разозлились, что не стали его обдумывать в деталях.

И вот урок начинается! Снова «Хайль Гитлер» с одной стороны, «Хайль Гитлер» с другой. Снова Дорис берет свою «библию» и читает нам абзац из «Майн кампф»: «Сколь чудесно жить в наше время, которое ставит перед людьми столь масштабные деяния».

«Мяу! Мяу! Мяу!» — раздается в этот момент из ее кафедры. Крышка ее, на которой должна была бы стоять отсутствующая в этот момент чернильница, медленно приподнимается, и оттуда высовывается голова кошки, мяукающая столь жалобно, что Дорис прерывает поток своего красноречия и пронзительно вскрикивает! Мы уже больше не можем сдерживать разбирающий нас смех. Весь класс вытаскивает из карманов носовые платки и, трясясь от смеха, сползает под парты!

Дорис устремляет свой тощий палец на кошачью голову и стонет: «Зверь! Зверь! Он задыхается! Он умирает! Зверь! Помогите же несчастному зверьку!»

Что ж, то, что мы задумывали, у нас не вышло, зато произошло то, на что мы совсем не рассчитывали. Мы бросились к кафедре и стали пытаться затолкать голову кошки обратно в ящик. Но у этой скотины оказалась голова такой формы, что она не шла ни внутрь, ни наружу. К тому же она так нас всех исцарапала и подняла такой шум, что на него прибежали даже учителя из соседних классов. Но Клевенхузен и Тушис сами еле сдерживали смех, когда появился самолично наш Карлхен. Он тут же все понял и возопил: «Кто принес этого зверя в класс? И кто его запер в темный ящик?»

Услышав про «темный ящик», Георг Тегте заржал в голос, больше не в силах сдерживаться. Дорис тут же напустилась на него: «Ну и тип! Не иначе этот молодчик его туда и посадил!»

Но тем временем, прервав ее излияния, появился наш завхоз господин Хаазе и принялся освобождать из заключения кошку с помощью пилы-ножовки. Расправившись с крышкой кафедры, он снял ее, и кошка выпрыгнула из ящика на свободу! «Мяукающий урок» благополучно завершился.

Однако для нас гроза еще не миновала. Нас всех поодиночке вызывали к школьному начальству и проводили расследование с целью выяснить, кто именно принес кошку в класс и засадил в ящик учительской кафедры. Однако никто из нас не выдал зачинщиков. По завершении следствия директор снова появился в классе и в последний раз предложил виновнику назвать себя. Когда мы заметили, что Тегге намеревается встать, то встали все разом одновременно с ним.

— Что ж, — вскричал директор. — В таком случае весь класс будет наказан. И я сообщу об этом случае в общество охраны животных!

С этим он и ушел и больше не показывался. А Дорис продиктовала нам тему штрафного задания: десять раз переписать жизнеописание Фридриха Великого!

Три раза я его уже переписал. Уфф! Ну и мучение! Росбах,[41]Цорндорф,[42]Лейтен,[43]Хохкирх,[44]Кунерсдорф…[45]

1 сентября 1943 г.

Сегодня исполняется четыре года с начала войны. Я помню тот день довольно хорошо, хотя мне и было всего одиннадцать лет. Проснулся в тот день я раньше, чем обычно, меня разбудило доносившееся с неба громкое гудение самолетных моторов: это наши люфтваффе в плотном строю, волна за волной, шли на восток, на Польшу.

Хотя до этого постоянно ходили разговоры о войне, все же ее начало оказалось для всех неожиданным. В конце августа в городе уже начали выдавать карточки на продукты. Они были еще довольно большими, нынче же стали куда меньше (как сами карточки, так и нормы выдаваемых по ним продуктов).

Когда мы, собравшись всей семьей, весело отмечали мамин день рождения, Герберту принесли повестку, он единственным из нас был 1919 года рождения. Надо сказать, что незадолго до этого он подал заявление о зачислении добровольцем в вермахт. Так что на этот раз день рождения мамы завершился не как обычно, танцами и веселыми представлениями, но политическими дискуссиями.

На следующее утро я спросил шофера автобуса, будет ли он и дальше водить свою машину, или же автобусы тоже будут призваны на воинскую службу. Шофер посмотрел на меня как на слабоумного и ничего не ответил. Никто не представлял себе, что же будет дальше. Я же вообще не мог понять, что это такое значит — война! А теперь никто из нас не может толком вспомнить, каким оно, собственно, было — это мирное время!

Из всей нашей большой семьи и из нашей деревни уже много людей погибли на фронте, вряд ли есть семья, не потерявшая ни одного из своих членов.

Нашу семью военные беды пока обходят стороной. Но люди с запада Германии, из Рурской области, в Гамбурге и Берлине переживают ужасные времена. Эвакуированные в наши края женщины и дети порой рассказывают нам о них. Парни нашего возраста служат там во вспомогательных командах или в местной противовоздушной обороне в качестве связных или помощников пожарных. Они должны тушить зажигательные бомбы и подожженные этими бомбами дома и объекты.

У нас в школе и в селах тоже уже проводятся учения местной противовоздушной обороны, а во всех помещениях заготовлены мешки с песком, пожарные ведра и багры. В каждом доме подвалы оборудованы под бомбоубежища, хотя мы и надеемся, что ими не придется воспользоваться. Все-таки Померания находится довольно далеко от англичан. Мы все надеемся, что так все и останется.