class="p1">– Зовите меня Ефрейтором, – он закурил и уставился на нас.

– Нам бы день пережить у тебя, – человек убедительно подошел к Ефрейтору и взглянул в его голову. Тот похлопал человека по плечу.

– Откуда ты их вырыл таких? – он косо посмотрел на нас.

– Спас я их, спас. Убитыми бы лежали давно. Они к деду с бабой идут, родственники, наверное.

Ефрейтор вздохнул, встал, подошел к нам ближе:

– Откуда?

– Мы приехали за ложками, нас Урод послал.

– Какой еще Урод? – он спросил с определенным раздражением.

– Мы покупаем ложки. Мы не знали, что здесь война.

– А, вот как оно. Случайные. Ладно, хоронитесь. Идите, ложитесь спать.

Он повел нас в комнату.

– Бедняга, – кивнул он в сторону человека, который остался сидеть на кухне. – Контуженый. Всю жизнь воюет. Мы с ним вместе когда-то были на боях. Его там и стукнуло. С тех пор ему война везде чудится.

– А войны здесь нет? – я спросил тихо, чтобы человек не услышал.

– Какая война? Да… Бедняга. Ладно, не надо его расстраивать. Раз он вам про войну рассказывал, вы поддержите его, сделайте вид, что верите.

Диджея схватил нервный хохот. Он даже присел, схватившись за голову.

– Что с ним такое? – спросил Ефрейтор.

– Мы просто очень напуганы были. Все лица оцарапали, через лес пробирались с фонариками. Так здесь нет войны?

– Если и есть, то у него в голове, – Ефрейтор махнул рукой в сторону кухни. – Человек-то он хороший, не расстраивайте его. Завтра подумаем, куда вам и как лучше добраться.

У нас уже слипались глаза и чувства. Понять, что происходит, не хватило сил. Мы просто упали на кровати и в нервном изнеможении провалились в сон. Сны были перемешаны с бредовыми содроганиями и вспышками нечеткостей, все плыло в уходящем осознании.

Мы проснулись от того, что человек нас расталкивал:

– Что, спятили? Солнце встало уже. Быстрее в подвал. Сейчас бои начнутся.

Я ответил сквозь сон, что сегодня наверху останусь.

– Просыпайтесь, кретины, последний день жизни наступает. Быстро в подвал. Я там уже вам еды заготовил, бутербродов нарезал, вкусно, свежо. Подвал здесь хороший, сам часто прятался в нем.

Мы с трудом открыли глаза, набросили одежду и перешли в подвал.

– Может, тут как в Нью-Йорке, всех сумасшедших выпустили по улицам ходить, вот они и делают свои дела, жизнь выстраивают? – шепнул я сонному Диджею.

Мы просидели час в подвале, после чего порешили, что с этими играми пора заканчивать. Мы вылезли и уселись на кухне. Человек внимательно смотрел в окно и, увидев нас, закричал, чтобы мы вернулись обратно до начала бомбежки.

– Простите, мы вам очень благодарны, но нам надо идти, – сказал я с наибольшей вежливостью, которую смог изобразить.

Он агрессивно подскочил ко мне и начал ходить вокруг, осматривая меня с разных сторон.

– Жить не хочется, да? Хотите идти? Вперед! Вперед! Рядовые, вперед! Только до этого не забудьте посмотреть, что за окном творится.

Мы подошли к окну и почти сразу же от него отскочили. Невдалеке от нашего дома ехал танк, а рядом с этим танком бежали вооруженные солдаты.

– Вперед. На этот танк. Пошли вон отсюда, – он стал нас выталкивать из кухни к двери.

Диджей закричал и побежал в подвал. Я еще раз посмотрел в окно и последовал за Диджеем. Наверху раздались выстрелы. Мы снова прижались к стенке, дрожа еще больше предыдущего дня.

– Зачем этот человек нам наговорил все это ночью?

– Наверное, чтобы избавиться от нас.

Рядом с нами обнаружилась военная одежда. На земле валялись какие-то железяки тоже видимой военной природы. По сравнению с прошлым днем этот подвал казался уютным, теплым, с возможностью жить и думать.

– Ничего. Видишь, тут по ночам вымирает все, можно идти куда-нибудь. Доберемся до этих ложек, может, изменится что-нибудь. Может, они нашими символами станут и нас отсюда выведут, а отсюда если в теле выберемся, то жизнь явно изменится. Не бойся, станем покорителями символов, будем еще другим рассказывать, как ложки нас из войны вывели. Мне всегда так казалось, что если что-то происходит большое, сваливающее все видимое, то с ним бороться можно знаками. Большое тоже должно стоять на чем-то скрытом, невидимом, и если это невидимое подковырнуть – все большое и посыплется. И война закончится, и собаки по ночам дышать станут.

– Неужели ты думаешь, что ложки тут помогут?

– Сам посуди, об этих ложках люди других стран мечтают. И уж понятно, что не кушать они ими собираются. Скорее уж ходить с ними в обнимку, как Урод рассказывал. Они этими символами бытие корректировать хотят, ход менять, с вечностью слипаться. Все правильно. Нам надо до ложек доползти.

Спустя несколько часов мы услышали крики наверху. Появилась голова Ефрейтора и крикнула, чтобы мы поднимались.

– Ну, зачем ты их туда загнал? – Ефрейтор жестко говорил с человеком.

– Им надо было схорониться. Сейчас уже пойдем. Нам через лес сегодня проходить еще. Нельзя ночь терять. Послушай, какая музыка, – человек протянул наушники Ефрейтору.

Тот проигнорировал предложение послушать музыку, махнул нам, чтобы вышли с ним в комнату.

– Вы что, тоже контуженые? Зачем просидели все утро в подвале? – сказал он твердо и раздраженно. – Мне одного психа хватает здесь. Он еще друзей приводит.

– Так ведь… – начал я, – а что это за танки за окном?

– Какие танки?

– Танк был здесь рядом. Я сам видел, – у меня чуть не выступили слезы.

– Здесь рядом военная часть. Я военный, он – бывший военный, живет на пенсию по инвалидности, здесь все военные, здесь учения проходят. У нас всего один танк, мы его для учения используем.

– А выстрелы?

– По мишеням стреляем. Так, куда вам надо? Сейчас шофера своего вызову, он отвезет.

Мы с Диджеем переглянулись. В голове радость смешалась с нервной усталостью. У нас не осталось сил и эмоций, чтобы выразиться. Я молча достал карту и протянул Ефрейтору.

– Там дед с бабкой живут. Вы родственники им, что ли?

– Нет, мы за ложками.

– А, да, вы говорили уже. В общем так. Я вас сейчас выведу на улицу, чтобы он не особо расстроился, а то когда он расстраивается, у него давление в голове повышается, совсем тяжело становится, катается по полу. Я скажу ему, что огород иду вам показывать. Сам отведу к машине, и вас за час довезут до места.

Мы благодарно закивали, ощущая наступление верных действий.

– Пойду