Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты права, дорогая, – пробормотала я, понятия не имевшая, как готовят блинчики. – Мука, вода, а что еще?
Надя обняла меня за ноги.
– А сейчас скажи: «Не знаю, как готовить тесто!»
– Не знаю, как готовить тесто, – повторила я.
– Хочешь проверить, помню ли я рецепт? – закричала Надя.
Я кивнула. Девочка вытянула вперед руку и начала загибать пальцы:
– Молоко, мука, яйца, сахар, соль, растительное масло!
– Молодец, – совершенно искренне сказала я.
– Еще дрожжи, – добавила Надя. – Ну, начинай! Бери стакан!
Я наполнила стакан молоком, вылила в миску, потом начала сыпать в нее муку и получила гору комков.
– Тетя Арина, – расхохоталась малышка, – ты решила из себя идиотку корчить? Меня хочешь научить блины делать? Но я уже знаю, что в миску насыпают небольшую часть муки, добавляют немного молока, опять подбрасывают муку и разводят ее молоком. Тогда комки не образуются.
– Правильно, дорогая, – похвалила я ребенка, который определенно умел готовить лучше, чем я.
– Но сначала надо разбить яйца, добавить сахар, все смешать, – тараторила Надя, – маслица туда налить. Потом…
Я молча слушала курс молодой кулинарки.
– Помогу тебе, – верещала «крестница», – сделаю яично-сахарно-масляную смесь, а ты смешай пока дрожжи с мукой. Сухие ингредиенты соединяют отдельно от мокрых.
– Надо же, какая ты умная, – восхитилась я, открыла пакетик с гранулированными дрожжами и в ту же секунду чихнула. Рука с дрожжами дрогнула…
– Тетя Арина, ты просыпала дрожжи, – закричала Надя, – а кошечка Клеопатра их ест!
Я стала искать бумажное полотенце, а когда нашла его, оторвала кусок, наклонилась, чтобы убрать с пола мелкие гранулы, плитка оказалась чистой, у моих ног сидела очень довольная киса, которая облизывалась до ушей.
– Крестная, давай обойдемся без дрожжей, – зачастила Надя, – получатся не блины, а блинчики! Я их больше люблю. Бери сковородку, смажь ее маслом, поставь на огонь…
Следуя бойким указаниям малышки, я налила в тефлоновую сковородку тесто и перевела дух. Но не тут-то было.
– Тетя Арина, я перевернула вкусняшку на другую сторону, а ты теперь сними готовый блинчик и клади его на тарелку, – скомандовала Надя и сунула горе-хозяйке в руки две лопатки.
Я постаралась аккуратно подцепить поджаренный блинчик, и мне это удалось! Вдохновленная успехом, я сделала вдох, закашлялась, руки дрогнули, блинчик упал.
– Ой, крестная, – расхохоталась Надя, – прикол!
Я посмотрела вниз и увидела, что блинчик спланировал на голову Клеопатре и накрыл ее со всех сторон.
– Ой, не могу, – веселилась Надя, – ой, ржака! Клепа в шапке!
В блинчике появились дырки.
– Она его ест! – запрыгала Надя. – Не постеснялась схомячить! Ща умру от смеха.
Я растерялась, не зная, что делать. Но проблема через пару секунд разрешилась сама собой. Блинчик исчез, кошка радостно заулыбалась.
– Тетя Арина, смотри, она растолстела, – восхитилась Надя.
– Действительно, – удивилась я, – странно.
– Ничего необычного, – возразила «крестница», – Клепа слопала пакетик дрожжей, закусила моим блином, и теперь ее пучит. Возьми кисоньку на руки, приласкай ее.
Я наклонилась, подняла кошку, прижала ее к себе. Глаза Клепы расширились, тело напряглось. Пук, пук, пук, – раздалось в студии, до моего носа добрался противный запах, я со вкусом чихнула и уронила киску. Та с воплем негодования вцепилась в мою брошь.
– Одежда взята напрокат! – заорала стилист.
После окончания съемки я подошла к Наде, которая опять села на диван и вцепилась в айпад. Мне хотелось поблагодарить девочку, я сказала:
– Спасибо, ты мне очень помогла.
– Пожалуйста, – ответила малышка, не отрывая взгляд от экрана.
Я села рядом.
– Ты прямо актриса. Знаешь…
Надя подняла голову и закричала:
– Дядя Филипп!
Парень подошел к нам.
– Что случилось?
– Из-за нее я не могу отдохнуть, – пожаловалась Надежда, показывая на меня пальцем, – в контракте сказано: между съемками у меня свободный час. Если хотите, чтобы я в это время с кем-то бла-бла, то это оплачивается отдельно.
Я оторопела. Сейчас в глазах ребенка не было ни капли любви ко мне, на ее хорошеньком личике появилось раздражение.
Фил крякнул.
– Виола Леонидовна.
– Ленинидовна, – машинально поправила я, – мы вроде договорились общаться без отчества.
– Теперь вы оба мне мешаете отдыхать, – еще сильней рассердилась малышка.
Филипп встал.
– Виола, давайте пересядем.
Мы устроились в другом конце студии.
– Надежда прекрасно работает на площадке, – забубнил режиссер, – она талант. Изобразит все, что угодно. Любовь, ненависть, ужас, страх. Она профи. Но в контракте прописан обязательный отдых, поэтому…
– Понимаю, – остановила я парня, – больше не побеспокою ребенка. Не знала, что у вас такие правила.
– Это бизнес, – улыбнулся Фил, – вы выглядите усталой. Хотите, прервем съемку?
Я кивнула, кое-как стерла «красоту» с лица и отправилась на парковку к своей машине.
Домой я вошла в компании с мощным комплексом неполноценности. Ну, согласитесь, не очень приятно признать, что маленький ребенок работает перед камерой лучше тебя. А еще мне стало не по себе от того, как изменилось выражение личика Нади, когда она вышла из роли моей крестницы. Похоже, девочка искренне ненавидит тех, с кем работает. И злоба у нее в душе совсем не детская, а взрослая и осознанная.
Не успела я снять пальто, как затрезвонил телефон, меня опять разыскивал доктор Максимов.
– Что случилось? – спросила я. – Бриллианты не того размера оказались?
– С камнями порядок, – устало пояснил Владимир Николаевич, – простите, ради бога, Виола. Я попал в крайне неприятное положение. Нет ли у вас знакомых, которые могут мне помочь?
– В чем дело, уточните? – попросила я.
– Евгений Петрович очнулся, – начал доктор, – мы просили его остаться, но больной всех послал по известному адресу и уехал домой. Хотя мы его уговаривали этого не делать. Состояние Елизаветы Сергеевны крайне тяжелое. Я не могу понять, в чем дело. Проводятся все необходимые меры, но они результата не дают. Льем в нее препараты, льем, но никаких улучшений. Евгений Петрович узнал, что подвижек в лучшую сторону нет, опять разбушевался, пригрозил мне судом.