— Извини, что не облегчила тебе задачу! — прошипела я, мечтая впиться ему в лицо ногтями. — Сам переспал с нашей сурмамой, а я еще и не даю тебе нормально рассказать?

— Ну, перегнул палку, Ритусь, перегнул, — смягчил он голос, стараясь говорить более спокойно. — Сядь, не мельтеши перед глазами, — усадил он меня на стул, посмотрел на потолок и издал громкий тягостный вздох. — Тогда всё закрутилось. Думал, ну, случилось разок, ничего, я же по пьяни, я же тебя люблю. Рит, ну правда, не надо так смотреть, как будто я грязь под твоими ногами, ты же и сама теперь с рыльцем в пушку!

— Ну, знаешь, Багрянцев! — стиснула я пальцами край стола. — Не тебе судить о моем поведении! Ты потерял это право, когда спал с Галей, обманывал меня! Я и сейчас тебе не верю. Что за ерунда с шантажом?

— Она шантажировала! Это сука меня шантажирует и сейчас! Поняла, что ничего ей не обломится, что не женюсь на ней и тебя не брошу, так стала угрожать убить ребенка. А я же ДНК-тест сделал, Рит, я хотел ребеночка оставить, он же мой. Сынок, — вдруг заулыбался он, убивая меня этой улыбкой, обращенной к их с Галей ребенку. Плоду их измены.

И я уронила голову. Не могла на него смотреть, не могла поверить в реальность того, что происходило. Зачем я слушаю его оправдания?! Что из них правда, а что — ложь? Но измена была! Была! Ее-то он не отрицает! Даже одного этого достаточно, чтобы уничтожить нашу любовь, наш брак, но было гораздо больше грязи и лжи!

— Убить ребенка? Своего? И ты ей поверил? — продолжала я мучить себя, решив докопаться до всей ужасной, травмирующей меня правды.

— Да она уже на прием записалась! Сказала, что аборт сделает, я же хотел всё тебе рассказать, а она призналась, что ребенок ей не нужен, если я на ней не женюсь. Но я не собирался, Рит, не хотел с тобой рвать, я решил подыграть ей. Сделать вид, что женюсь на ней, а с тобой разведусь, но сам-то уже понял, что ей ребенок не был нужен. Я уже придумал, как забрать его после родов. Для нас, Ритусь. Он же мой, ну всё равно у нас ничего не получается. С ЭКО не вышло, сама же видишь. Гали в нашей жизни не будет, я хотел это сделать иначе, Рит, хотел, чтобы ты ничего не узнала, чтобы мы нашего ребенка вместе воспитывали, но ты знаешь теперь, что он — только мой. Но Галя же не хотела ждать, всё бредила нашим разводом…

— Подожди, Олег, я ничего не понимаю, — взмолилась я, — ничего не понимаю! Остановись, прошу, я не могу… Ты хочешь выдать вашего с Галей ребенка за нашего?

— А ты не так собиралась предъявить этого ребенка родным и знакомым? Как выношенного суррогатной матерью? В чем разница? Не ты его родила, с самого начала это обговорили, что ты не будешь играть глупый спектакль. Носить накладной живот и делать вид, что беременна, а потом родила сама. Ты не стала бы скрывать, что тебе выносили этого ребенка!

— Но это был бы мой ребенок! — ударила я себя кулаком в грудь. — Мой! Олег, ты себя слышишь? Ребенок, хоть и сделанный в лаборатории, выношенный другой женщиной, но мой? Из моей яйцеклетки!

— Твоя яйцеклетка, как выяснилось, неспособна дать ребенка, как и твое тело! — жалил словами Олег.

Отпрянула, словно он меня ударил.

— Зачем ты так? Разве я виновата?

— Я не знаю, кто виноват, а кто — нет. Какая теперь разница? Факт в том, что хоть ребенок, выношенный сурмамой, хоть взятый из детдома, мы хотели воспитывать его как своего! Я про это говорю тебе, Рита! А тут хотя бы отец родной! Ведь вспомни, ты готова была взять ребенка в доме малютки, абсолютно чужого, и только потом начиталась форумов и передумала.

— Я боялась наследственности! — защищалась я. — Столько печальных историй… Больных детей… Я хотела попробовать ЭКО!

— Да, ты хотела, а потом начиталась еще страшных историй про суррогатных матерей и решила найти такую среди своих знакомых, чтобы было меньше рисков. А я всё это проживал с тобой, Рита! Принимал! Соглашался! И где благодарность? Я готов был на всё ради тебя! А ты не хочешь принять моего ребенка и простить единственную оплошность? Как это понимать? Ты что, совсем меня не любишь? Зациклилась на этом чертовом ребенке!

— Как ты можешь, Олег? — заплакала я, не выдержав его упреков. Он выставил меня каким-то монстром, помешанной на вынашивании ребенка женщине с кучей необоснованных страхов, а себя мнил жертвенным ангелом, который всё для меня, неблагодарной, сделал, а я еще и кочевряжусь.

— Рита, давай уже успокаивайся, — буркнул он мне, увидев, как я захожусь в плаче, просто захлебываюсь в судорожных рыданиях.

Почему-то вспомнилось, как грубовато прижал меня к себе Эдгар и дал выплакаться на своем плече. А собственный, когда-то любимый муж не хотел принять мои слезы. Они его раздражали. Он считал, что у меня на них нет права и есть какое-то нормированное время, сколько я должна проживать свою боль от его измены.

— Ладно, иди сюда, — наконец пошел он ко мне, видимо решив утешить.

— Я что, непонятно сказала? — огрызнулась я, двинув в его грудь кулаком. — Не трогай меня больше, никогда, понял? Утром же пойду и подам на развод! Ни одному слову твоему не верю! Катись к Гале!

— А-а-а, значит, задевает тебя, куда я пойду, — довольно протянул муж, ехидно улыбаясь и сощурившись, — ревнуешь к ней, Рита? Всё дело в Гале?

— Я?! Ревную? Ты бредишь, Олег!

— Я не брежу, просто знаю, что ты меня любишь, и никакого развода я тебе не дам! — заявил он, выпрямляя спину и хорохорясь.

— Люблю? — холодно посмотрела я на него, решив, что он действительно не в себе. — Ты, наверное, забыл, как только что рассказал мне про своего сына и измену?

— Тебе так нравится вспоминать это? — заговорил он зло, наклоняясь ко мне. Губы, что я недавно целовала, любила, кривились, напоминая двух толстых влажных червяков, копошащихся в земле. — Мне вот не нравится. Я тебя люблю, Рита, а Галю терпел только из-за ребенка. Она больная. Кто знает, что у нее в голове?

— А тебе нравится говорить мне о любви, зная, какую боль ты причинил? Как ты мог, Олег? Я думала, что знаю тебя, что у нас общие интересы, цели, что мы на всю жизнь вместе, а ты крутил шашни прямо перед моим носом! Как