С такси здесь засада — машин мало как в парках, так и в частной собственности. Купить автомобиль для советского человека — счастье, второе по значимости событие после квартиры. Над своими авто трясутся. В той жизни я снимал комнату у рабочей семьи. Они долго ждали своей очереди на «москвич». Наконец свершилось, и хозяин под вечер пригнал «четыреста двенадцатый». Ночевать остался в машине: вдруг кто-то нехороший угонит его «ласточку» или, упаси Боже, открутит и утащит колеса? Новые-то не достать. Назавтра хозяин попросил меня помочь поставить гараж — стальной, сборный. С местом он договорился — за забором гаражного кооператива, где стояли такие же бидоны. Мы крутили гайки до ночи — хозяину помогали еще двое знакомых. Справились, обладатель «москвича» был счастлив.

Конкуренции за пассажиров здесь нет, таксисты и «бомбилы» ведут себя нагло. Это не в моем времени: хочешь «убер», хочешь «яндекс» или чисто белорусский: «семь, семь, восемь, восемь, мы вас за бухлом подбросим!»[9] Ладно, подумаем. Я вернулся в зал, собрал и сунул в ящик дивана постель, затем не спеша и с чувством проделал армейский комплекс утренней зарядки — научили на офицерских сборах. Молодое, сильное тело легко приседало, наклонялось, отжималось от пола. Шик, блеск, красота! Только ради этого стоило возвращаться. В той жизни к пятидесяти у меня отросло брюхо, достать в наклоне кончиками пальцев пол стало невозможно. Здесь же — запросто, да еще ладошками.

Я сходил в ванную, принял душ и побрился обнаруженной за зеркальными дверцами шкафчика «Микмой»[10]. На кухне позавтракал творогом с ломтем батона, запив их грузинским чаем, в очередной раз мысленно обматерив производителя. Чтоб вы так жили, генецвале! От вашего веника блевать хочется.

На столе лежала записка, оставленная женой: «Мурашка, ты гад! Алкоголик!» Я хмыкнул и бросил бумажку в мусорное ведро. Вот скажите, почему заурядная девочка из деревни считает себя принцессой? Внешние данные никакие, поскольку не следит за собой. Расплылась, как тесто в квашне. Сколько раз просил делать утреннюю зарядку, или бегать по утрам. Лыжи ей с ботинками купил, перекладину к стене прикрутил — позвоночник растягивать, с ее спиной лучше не придумать. И что? Перекладина собирает пыль, лыжи пришлось продать за ненадобностью. Зато гонору как у английской королевы. С той понятно, а ты кто? Образование — торговое ПТУ, учиться дальше не желает. Телевизор, посиделки с соседками, шмотье — вот и все интересы. Во время бракоразводного процесса Галя поразит судью, отвечая на вопрос, есть ли у нее претензии к супругу. Знаете, что ответила? «Он книг много читает». Судья чуть со стула не упала…

Вздохнув, я сходил в зал, нашел в серванте чистую тетрадь и вернулся с ней на кухню. Взял шариковую ручку и сделал запись за номером один: «Мария Синицкая, 16 лет. ДЦП, не ходила, остальное в норме. Лечение прошло успешно». Указал адрес, телефон Томы и поставил вчерашнюю дату — 14 июня. Буду вести учет. Для чего? А зачем в поликлиниках медицинские карточки? Вдруг кому-то понадобится повторить воздействие? Как, кстати, его определить — ну, то, чем лечу? Поле, излучение? Плюнув, я решил не заморачиваться и пошел собираться. Взял портфель, с которым хожу в университет, бросил в него тетрадь, кошелек и ручку. Все, в путь!

Янина обитала в доме на Карла Маркса недалеко от Привокзальной площади. От остановки я пошел пешком. Центр города выглядел мрачновато. Непритязательные вывески магазинов, реклама отсутствует, как класс. В моем времени ее ругали, но без этих билбордов и букв на крышах домов город выглядит заброшенным. Или это во мне человек двадцать первого века брюзжит?

Дверь открыла хозяйка — молодая женщина лет тридцати. Круглое, миловидное лицо, слегка полновата. Одета в розовый халат, явно дорогой.

— Михаил Иванович? — спросила удивленно.

— Что-то не так? — уточнил я.

— Представляла вас более солидным, лет пятидесяти, — сказала она. — Голос по телефону был зрелым. А вы молодой.

— Не совсем, — пожал я плечами. — Будем лечить, или пойду?

— Извините! — смутилась она. — Проходите пожалуйста.

В прихожей я скинул туфли, поставил на пол портфель и, спросив разрешения, проследовал в ванную. Помыл руки и вернулся обратно.

— Может, чаю? — предложила Янина — похоже, ощущала неловкость за неласковый прием. — С бутербродами? Я приготовила.

— Потом, — отмахнулся я. — Ведите к сыну.

Мы вошли в зал. А неплохо люди живут! Роскошная, явно импортная секция с фарфоровыми сервизами за стеклом, телевизор «Сони» на красивой подставке, журнальный столик с мраморной столешницей и диван с высокими подлокотниками. Обтянут велюром, а не рядном, как у меня. Все импортное. На полу почти на всю комнату — ковер. Ступни утонули в мягком ворсе.

Пациент обнаружился на диване. Маленький, худенький мальчик с вывернутыми болезнью ногами и руками сидел в уголке. Лицо перекошено. Над диваном висела икона, судя по изображению, католическая. Я машинально перекрестился, уловив удивленный взгляд хозяйки квартиры. Похоже, не ожидала.

— Не ходит? — спросил я.

Янина покачала головой.

— Ест сам?

— Из ложечки кормлю.

Ну, Томка, ну, аферистка! Подсуропила. Ладно…

— Как тебя зовут, герой? — спросил я, подойдя к мальчику.

— И-и-и-ван, — промычал он с трудом.

Твою мать!

— Значит, так, Ваня, — сказал я, приседая рядом. — Сейчас тебя мы обследуем. Давай, положу на животик — мне так удобнее. Не возражаешь?

Он покрутил головой. Ну, хоть это… Я взял легонькое тельце, и примостил рядом с собой. Положил ладонь мальчику на затылок. Картинка появилась мгновенно: те же красные нити, что и у Маши. Провел руку выше — и там жар. Да еще какой! Блядь! Я убрал руку и повернулся к Янине.

— Случай сложный: поражены позвоночный столб и кора головного мозга.

— Вы сможете?..

Она не договорила.

— Попытаюсь, — пожал я плечами, — но гарантии не даю. Согласны?

— Да! — кивнула она.

— Мальчик будет ощущать холод на затылке и темени — словно положили лед. Вытерпит?

— Не беспокойтесь! — заверила Янина. — Он у нас стойкий оловянный солдатик, — глаза ее повлажнели. — Столько процедур уже прошел! Да, сына?

Мальчик в ответ что-то неразборчиво промычал.

— Тогда приступаем.

— Я могу присутствовать?

— Хорошо, — согласился я. — Только встаньте, чтобы не отвлекать. Мне нельзя терять концентрацию.

Она закивала и отошла от дивана, встав за моей спиной.

— Ну, солдатик, терпи! — сказал я и положил ладонь Ване на затылок.