С тех пор отец очень изменился и ушел из армии. Лишиться наследника, продолжателя рода – это было настоящее горе. Правда, от второго брака у него остался сын Николас, но даже сам Робсарт не любил вспоминать об этом. И была еще Рэйчел, от третьего брака отца с испанкой Пилар д’Альварес. Рэйчел родилась здесь, в Сент-Прайори, и ее рождение стоило жизни третьей жене Робсарта. С тех пор барон больше не женился, а над замком нависла странная, напряженная тишина. Тишина, которую так ненавидела Ева.

Она смутно помнила иные времена. Ей было три года, когда отец привез их с Эдуардом сюда, после того как был смещен с поста лорда-наместника Ирландии. Тогда Сент-Прайори сиял огнями, здесь часто бывали гости, отец устраивал пиры и большие охоты. Потом мать Эдуарда и Евы, ирландка Кэтлин Раффери, умерла, заболев оспой, и замок притих. Но не надолго. Отец был молод и вскоре женился на фрейлине королевы Генриетты-Марии, француженке Шарлотте де Бомануар. Хотя Еве тогда не исполнилось и пяти, она хорошо помнила эту шумную красивую даму. Шарлотта ни дня не могла провести без празднеств, замок весь ходил ходуном; порой это становилось утомительным, а временами – просто невыносимым.

Потом леди Шарлотта родила Николаса. Что-то случилось тогда между ней и отцом. Они почти не виделись, и лишь по прошествии нескольких лет Ева узнала причину разрыва меж ними. А тогда отец услал жену с сыном к ее родне во Францию, где Шарлотта вскоре умерла. В это время маленькая Ева уже жила с отцом в Лондоне, в его богатом городском особняке, а ее брат Эдуард уехал во Францию и служил пажом при дворе Людовика XIII. Женившись в третий раз, Робсарт сразу отправился с супругой в Сент-Прайори, а Ева осталась в столице под присмотром старой девы тети Элизабет и ворчливого дяди Энтони. Позже она узнала, что у нее родилась сестра Рэйчел, но ее это мало волновало. Ведь жизнь в Лондоне была такой веселой!

Когда Еве исполнилось двенадцать лет, ее представили ко двору, и королева Генриетта-Мария, очарованная редкой красотой девочки, приблизила ее к своей персоне. Ева принимала участие в роскошных выездах королевского двора, танцевала на балах, веселилась на маскарадах. Королева благоволила юной красавице, да и сама была охоча до всякого рода неожиданностей. Один раз она даже устроила бал, на который явилась в ярком платье, но с лицом и руками, вымазанными в саже, и под звуки бубнов и кастаньет исполнила мавританский танец. Позже в Лондоне вышел памфлет, обвиняющий королеву в развращении двора. Генриетту-Марию не очень любили за то, что она подбивала короля ввести в Англии католическое вероисповедание. Сердца англичан со времен королевы Марии Тюдор отвергли эту религию, да и нравы пуритан распространялись все более, их представители заседали в парламенте и все активнее выступали против двора, против доброго короля Карла и его католички-супруги. Но Ева тогда мало обращала внимание на это, хотя все чаще встречала в Лондоне суровых, вечно мрачных людей в темных одеждах с хмурыми лицами и резкими речами.

Ева старалась отвлечься утехами двора. Увеселения, роскошь, блеск, поклонники, флирт были ее природной стихией. Ева рано поняла, что хороша собой и нравится мужчинам, это делало ее дерзкой и смелой. Она дразнила их, играла ими, вела себя вызывающе. Ей ничего не стоило закрутить небольшую интрижку, она не боялась ночных свиданий, пылких поцелуев и ласк. А однажды, чтобы развеселить королеву, даже плясала на столе, вскидывая юбки и показывая всему двору свои красивые ножки в алых чулках с золотистыми стрелками. Она заметила, как восхищенно глядел на нее маленький принц Уэльский, который громко заявил, что леди с красными ножками – самая красивая дама в Англии.

Да, Еве Робсарт чудесно жилось при дворе, и она старалась не замечать тех туч, что сгущались у нее над головой. Вернее, над головой ее отца. Гром грянул, когда началась война с Шотландией и ее отец, единственный английский генерал, имевший боевой опыт, так как сражался в континентальных войнах, наотрез отказался принимать участие в походе против шотландцев. У него уже тогда были натянутые отношения с королем – Дэвид Робсарт открыто встал на сторону средних землевладельцев, которые протестовали против войны, ибо считали, что Карл I попирает их религиозные права. Робсарт относился к среднему дворянству как к соли земли Англии и полагал, что Карлу следует считаться с этими людьми. Это привело к окончательному разрыву отца с двором, хотя до Евы и доходили слухи, что сама королева умоляла генерала быть посговорчивей и помочь ее супругу. Но Робсарт отказался. Он уехал от двора в свое поместье Сент-Прайори и забрал дочь с собой.

Так Ева впервые оказалась в глуши, в ссылке, как считала она, и ощутила весь ужас, которым веяло от громады Сент-Прайори. Она впервые познакомилась здесь с младшей сестрой. Еве льстило то немое обожание, каким одарила ее Рейчел, и она даже привязалась к малютке, но сама была здесь несчастна. Так несчастна!..

Тут, в провинции, текла совсем иная жизнь. И все больше набирали силу пуритане. Эти люди в длинных, черных, наглухо застегнутых плащах, носившие у пояса Библию и полагавшие, что только они достойны внимания Господа на земле, были всюду, и их мрачный характер словно накладывал отпечаток на округу. Они настаивали на запрещении длинных локонов, пышных воротников, бархатных камзолов с лентами, всюду вводили свою суровую моду. А главное, они всячески боролись с развлечениями. В краях солсберийских пустошей и так немного населения, но если где-то собирался народ, то тут же появлялись пуритане и сразу следовали запрещения: запретить танцы, хороводы, не разрешать петушиные бои, не посещать городские таверны, не играть в кости и карты. И Ева восстала против этого. Иначе она не могла. Она стала созывать местных помещиков на балы и охоты, дерзила пуританским священникам, уличала их в лицемерии. Окрестные жители, еще не до конца подчинившиеся новым пуританским веяниям, бывали то очарованы, то шокированы ее поведением.

Возможно, тогда Ева впервые привлекла к себе внимание Стивена Гаррисона. Хотя что значил он, сын простого сельского сквайра, в глазах светской красотки? Но она флиртовала и с ним, как со многими другими, ибо любила внимание мужчин, жаждала восхищения, и ей требовалось постоянно убеждать себя в том, что она не пропадет в этой глуши. Тем более что все меньше оставалось надежд на возвращение ко двору. Дэвид Робсарт тоже стал склоняться к пуританизму, и дерзкие выходки дочери его шокировали. Но он уже тогда все больше погружался в себя: все чаще запирался в своих покоях, углублялся в чтение Библии.

Потом он был призван в Лондон на заседание парламента. Барон уехал ненадолго и вернулся еще более мрачный; теперь он все чаще высказывался против короля Карла.

– Наш монарх считает, что правит от имени Господа, но в стране есть люди, не согласные с этим.

Еве казалось, что он имеет в виду самого себя, и она холодела от страха. Ведь если отец окончательно порвет с двором, то и ей придется провести жизнь в провинции.

Вскоре началась война. Король окончательно рассорился с парламентом, уехал в Ноттингем, где поднял свой штандарт. Это послужило сигналом к войне, в округе все только и говорили о кавалерах и круглоголовых. Некоторое время спустя и барон Дэвид Робсарт отбыл на войну, чтобы сражаться против короля на стороне парламента.