В его голосе проскальзывают стальные нотки. Весь его вид говорит о том, что он не собирается отступать. Но и во мне уже начинает подниматься волна раздражения. Меня потряхивает от такой наглости. Как он смеет вообще?

— А с чего ты взял, что он твой? Да и весь этот цирк ты же не просто так устроил, не для того, чтобы избежать слухов!

— О чем ты?

Глаза Ярослава наливаются гневом, но я на уровне подсознания не ощущаю страха. Знаю, что он не способен причинить мне боль.

— О том, что все это время мне в голову вбивали мысль, что все, через что я прошла, — это только плод воображения. Кошмары на фоне депрессии.

Начинаю орать. Тело колотит от еле сдерживаемой истерики. Я готова вот прям сейчас вцепиться в него и расцарапать лицо.

— А вот это уже интересно. Ладно. Потом разберусь. Собирайся.

— Пошел к черту! Ты не имеешь никакого права заявляться ко мне и требовать чего-то. Это не от тебя ребенок, понял?

Ярослав хмыкает. На мое счастье, ничто сейчас не мешает сцедить весь накопившийся яд на этого напыщенного индюка.

— Ну а от кого тогда ребенок, Уль? От твоего сбежавшего мужичонки? Я тебя умоляю. Это даже не смешно. Про его бесплодие я тоже слышал.

— А может, у меня после того раза ещё кто-то был?

Зло выплевываю прямо в лицо. Ярослав складывает мускулистые руки на груди и расслабленно приваливается к стене. Неужели никуда не спешит? Он же политик! У него явно тысяча встреч.

— Не глупи, Ульян. Собери вещи…

— Или что?

— Или я поручу это своим людям.

Силы резко приливают, и я вскакиваю с места, подходя вплотную. Тыкаю пальцем в его каменную грудь. Сегодня на нем простой свитер и низко опущенные джинсы. Одергиваю себя. Не время отвлекаться на ненужные детали.

— Послушай меня. Я никуда не поеду, — каждое слово выделяю, чтобы до него дошло, — ни с тобой, ни с кем-то ещё.

Хоть слова и даются с трудом, потому что губы все разбиты, я не собираюсь отмалчиваться.

Мою руку перехватывают и дергают на себя. От такой близости дыхание застревает в груди, и я сталкиваюсь с его глазами.

— Это почему?

Голос звучит на удивление спокойно, а лицо замирает в миллиметре от моего. Меня кидает в воспоминания дня, когда я просила его спасти от участи, которую мне уготовили похитители, встает перед глазами.

Делаю глубокий вдох, наполняя легкие запахом его парфюма.

— Потому что по твоей вине я пережила настоящий ад. И ребенок, который сейчас внутри меня, не имеет к тебе никакого отношения. Ты вообще захотел это все красиво обстряпать и выставить меня ненормальной.

— Я понятия не имею, о чем ты. Но обязательно выясню, после того как с тобой разберусь. Не глупи, Уль, — его хватка усиливается, и я шиплю от боли, что сразу же заставляет его ослабить захват, — тебя только что избили. И этот ребенок точно имеет отношение ко мне. Потому что до меня ты год ни с кем не была. А после сразу же начала встречаться со своим хмырем, который, как мы теперь знаем, не мог заделать тебе ребенка. Пораскинь мозгами, ты же не глупая.

Сердце ускоряет бег. Я знаю, что он прав, хотя ещё какой-то час назад была уверена, что это ребенок Игоря. Но, столкнувшись с его реакцией, поняла, что это не ложь. Не попытка сбежать от ответственности.

— Ты этого не докажешь. Он мой!

Снова начинаю я сопротивляться. Собираю последние силы и отрываюсь от его тела. Отхожу на безопасное расстояние, чтобы не подпадать на его действие. Ещё там, в замкнутом помещении, от него исходила внутренняя сила и уверенность в себе. Сейчас же я боюсь, что она меня подавит, и мужчина одержит верх.

— Не вынуждай меня идти на крайние меры, солнце.

Обращение неприятно режет слух, и я дергаюсь.

— Это на какие?

— Собирайся, иначе я через пять минут закину тебя на плечо и загружу в машину. Время пошло. Я итак уже тут задержался.

В его глазах разливается стужа.

— Да хрен тебе. Это мой ребенок, и ты не имеешь к нему никакого отношения. Тебя три месяца где-то носило. И тут ты вдруг решил-таки извиниться! Хрен тебе…

Ярослав шумно выдыхает и снова впивается в меня взглядом, под которым можно сломаться.

— Во-первых, на то были причины, и ты очень хорошо умеешь прятаться, солнце. А во-вторых…не поедешь, говоришь?

Мотаю головой и настороженно прищуриваюсь. Мне не нравится его взгляд.

— Хорошо…

Я уже облегченно выдыхаю и ощущаю, как скованное напряжением тело начинает расслабляться. В мгновение оказываюсь запрокинутой на его плечо и чувствую, как меня куда-то несут.

— Ты что творишь?

Начинаю отчаянно вырываться и лягаться. Надеюсь, хоть куда-то попаду — и он меня отпустит.

— Успокойся, Уль.

Он даже не морщится от моих пинков и продолжает идти, как ни в чем не бывало.

— Подумай о своей депутатской заднице, Гаврилов.

— А что о ней думать? Нормальная задница была. Никто не жаловался.

— А вдруг журналюги снаружи? А тут я кверху пятой точкой. Что подумают твои драгоценные избиратели?

Он начинает громко ржать, чем вынуждает меня вырываться ещё активнее. Этот мужчина раздражает одним своим присутствием. Ещё и смеет надо мной издеваться. Шипит сквозь зубы, и я мысленно начинаю ликовать.

— Да че ж у тебя коленки такие острые, блин. Ну-ка угомонись!

Мне прилетает по пятой точке, и я выпячиваю глаза от удивления. Замечаю на лавочке местных бабулек, и из груди вырывается невольный стон.

— О, гляди-ка, — Зинаида Ефремовна, самая злобная сплетница, — а ты куда это её потащил, хлопчик?

Остальные начинают ей поддакивать, а я покрываюсь бордовыми пятнами.

— Да вот, невесту выкрал у дракона, забираю в замок.

Закатываю глаза к небу. Ну клоуны ведут себя серьезнее, чем он.

— О, а это не этот, как его…

— Не этот, не этот.

Ярослав веселится, а меня снова начинает колотить от злости.

Решаю пойти на небольшой обман и громко охаю.

— Что ты там кряхтишь?

— Если ты успел забыть, я вроде как в положении, а твое плечо сейчас впивается мне в живот!

Шиплю ему в спину, и меня тут же опускают на ноги.

— Больно?

В глазах читается неподдельная обеспокоенность, и Ярослав начинает осматривать меня.

— Нормально все.

Только собираюсь смыться, как меня беспардонно запихивают на заднее сиденье.