Извлек из ранца уставы – строевой, полевой, дисциплинарный и внутренней службы; учебники по радиоделу, стрелковому оружию, артиллерии, бронетанковым войскам, авиации, спецподготовке, инженерной и санитарной службам… «Разве можно все это одолеть за шесть месяцев?!»

В отдельной коробке нашел безопасную бритву, пачку лезвий, одежную и сапожную щетки, авторучку и флакончик чернил, прошнурованные тетради для записи лекций.

Начало поламывать в висках. Захотелось лечь в койку и полежать. Но здесь запрещалась и эта вольность. Юстин увидел еще одну дверь. Она вела в помещение с кафельным полом, вдоль стены – раковины для умывания, дальше – кабинки туалетов. В раковину налил холодной воды и опустил голову. Шевельнулось нечто похожее на сожаление: зря связался с этим лицедеем Пики, сидел бы спокойно у Хаусхофера и не искал приключений…

Послышался топот. «А! Новенький!» Лица, лица… Рыжие, белые, черные, конопатые…

– Познакомимся?… Густав… Вольфганг… Фриц… Манфред…

– Десять слушателей на всю школу?! – удивился Юстин.

– Десять здесь, где-то еще десять. Как льдинки в океане. А школа одна. И программа одна.

– Пять инструкторов. Но самый лютый – Хуго. Видел?

– А Людгер?

– Ему зверствовать нельзя. Он отвечает за политику.

Через минуту все умылись и бросились в столовую – в подвал, похожий на средневековый погребок. Общий стол. На первое – кусок жирной кровяной колбасы, на второе – густой гороховый суп, на третье – чай с долькой мармелада. Через пятнадцать минут с едой было покончено. Старший – Густав – скомандовал:

– Встать! Приготовиться к послеобеденному сну!

Включившись в гонку, Юстин по крутым ступенькам взлетел наверх, рывком, как и другие, скинул сапоги, брюки, китель, повесил одежду на вешалку перед койкой, отбросил одеяло и упал на сыроватую простынь, пахнущую скверным мылом. Откуда-то из желудка пришла тошнота. Судорожными глотками он пытался подавить ее, но сдержаться не удалось. Он кинулся в туалет, услышав за спиной крик: «Франц съел крысиный хвост!» и дружный смех. Увидев собственную блевотину – комочки непрожеванной багровой колбасы, поносного цвета суп, он с отчаянием подумал: нет, не выдержит…

Выдержал!

Инструктора учили тонкостям тайной войны, умению пользоваться холодным оружием, автоматами, пистолетами и винтовками разных систем, бесшумно передвигаться, ориентироваться ночью, подавать звуковые сигналы, бороться с вооруженным противником, стрелять на шорох, преодолевать заграждения, устанавливать мины, готовить яды из порошков, какие можно достать в обычной аптеке, водить машины, работать на рации ключом, использовать для связи тайнопись и другие средства.

Распорядок выполнялся с точностью до минут. Подъем в шесть утра. Гимнастика до ломоты в костях, завтрак – и учеба, учеба, учеба. Когда переставала соображать голова, переключались на активный отдых – турник, кольца, бег, стрельба на полигоне – и опять в классы. За шесть месяцев Юстин овладел массой приемов. В общем они сводились к тому, чтобы выполнить задание и по возможности уцелеть.

В школе давались некоторые сведения о разведках и контрразведках других государств. Приезжали на уроки те люди, которые сами имели с ними дело. Они рассказывали о работе 2-го бюро французского Генерального штаба, его успехах и провалах; о секретных службах Соединенных Штатов, Англии, Италии, Японии… Что же касается России, то лекции о ней читались не от случая к случаю, а каждый день. Восток считался главным направлением и для него готовились основные кадры абвера в Целлендорфе. Один час в сутки отдавался изучению русского языка и на семинарских занятиях – белорусского и украинского.

Инструкторы объективно оценивали трудности, с которыми придется столкнуться в будущей войне, говорили об отсутствии хороших дорог, непривычных для европейцев пространствах, тяжелых погодных условиях, упорном и терпеливом русском характере, наследственном чувстве патриотизма, которое сплачивало народ в годы чужеземных нашествий и бед. Однако эти соображения слабо усваивались немцами. Критически и свысока они смотрели и на другие славянские народы.

На выпускном вечере Людгер сказал:

– Отныне вы вливаетесь в тайную армию вермахта. Никто не сможет назвать, сколько в ней солдат. Эта армия походит на гигантского спрута, охватившего своими присосками оба полушария. Подобно мужественным пионерам Африки, кто высаживался в пустыне Намиба, вы первыми начнете завоевывать новые территории, не подчиняясь никаким законам, уничтожая врага без содрогания и сожаления. Говорят: ненависть – низкое чувство. Но биологически оно бывает весьма полезным. Ярость повышает содержание адреналина в крови, способствует деятельности всего организма. Вам, разведчикам, хищным совам в темной ночи, отводится основная роль в борьбе за всемирную Германию. Аминь!

Утром слушатели спустились в гардеробную и, сдав казенную одежду, облачились в свою. Оказалось, что и Густав, и Вольфганг, и Фриц, и Курт, и еще четверо были военными из разных родов войск и имели разные звания от штаб-фельдфебеля до майора. Они уезжали в свои части. Только десятый, Юстин Валетти, надел гражданский костюм. Товарищи по школе удивленно переглянулись, но спрашивать не стали. Их уже отучили задавать вопросы друг другу, даже если питались из одного котелка, вместе корпели над учебниками, вместе спали, проливали пот на плацу и полигонах. Дружба и откровенность не поощрялись тоже.

Юстин поднялся к Людгеру. В отличие от других ему не выдали на руки никакого документа и направления. Куда идти – на прежнюю работу или к Пикенброку? Когда он попытался выяснить у Людгера свое положение, тот, набычившись, ответил:

– Решайте сами. Мы свое сделали.

«Вся страна уходит из мира реальности и начинает жить в мире фантазии, в мираже. Цифры перестают что-либо значить, они становятся лишь символом желания бежать вперед, как воздушный шар они уносят страну в несуществующий мир».

Михаил Геллер. «Утопия у власти».

Ночью Георгий Иосифович почувствовал, как сжало в груди, стало трудно дышать. Он нащупал на ночном столике таблетку валидола, сунул под язык. Вот уже несколько последних лет сердечная болезнь все плотнее подступала к нему, лишая сил, возможности быстро двигаться, что-то делать, о чем-то размышлять. Горло превращалось как бы в иголочное ушко, через которое он с трудом всасывал воздух.

Осторожно, чтобы не разбудить Наталью Алексеевну, он повернулся на спину, высвободил затекшую руку. Ощущая прохладный, спасительный холодок во рту, он стал припоминать, когда все это началось…

Сослуживцы относили комбрига Ростовского к типичному разряду военспецов, принявших революцию, но не понявших ее сути. На самом же деле Георгий Иосифович, как человек разносторонне образованный, дальновидный, внимательно следил за зигзагами тяжело и кроваво рождавшегося нового строя.