Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это что? – раздалось над головой Надыся знакомое злобное шипение, чуть не отправившее его без пересадки из сна простого в сон вечный. – Что это, по-твоему, я спрашиваю?
– Так точно! Никак нет! Не могу знать! – оттарабанил капрал, вскакивая и раздирая на ходу измученные очи.
– Не могу знать? – сладким ядом сочился ему в уши шепот колдуна. – Не могу знать? А чем ты тогда тут занимаешься, а?
– Работы идут полным ходом!
– И это ты называешь «полным ходом»?!.. – шепот сорвался на визг. – Это ты называешь – «идут»?!..
– Так точно! Никак нет! Не могу…
– Идиот!!!.. Кретин!!!.. Дебил!!!..
Град ударов обрушился на застывшего по стойке «смирно» Надыся.
Мужики, привлеченные нежданным развлечением, прекратили работу и как бы невзначай всей артелью подтянулись к месту разбора полетов.
– Да ты у меня сам сейчас лопату в руки возьмешь, мерзавец! Пошел прочь! Ты разжалован!!!..
– Это вы, боярин, зря так, – степенно выступил вперед Данила. – Он за нами хорошо присматривал, всё работать заставлял, ни спуску не давал, ни роздыху.
– Эт верно, – подтвердил белобрысый парень. – Чистый зверь, ваш солдатик.
– Ох, суро-ов, – закивали мужики.
– Работать?! – Чернослов снова перешел на шипение, как испаряющий последнюю эмаль чайник. – Это вы называете – «работать»?!..
– Так ить тяжелые работы-то, боярин, – развел руками мужик в синей рубахе.
– А еще крепеж надо будет делать!
– Тоже ить не три минуты!
– И материал нонче дорогущий!
– За такую непосильную работы прибавить бы надо, хозяин, – с прозрачным, как слеза артельщика, намеком пошуршал пальцами о палец Данила.
– Ах, вот оно что?… – глаза колдуна склеились в две едва различимые щелочки. – Так выслушайте теперь меня. К лешему крепеж! Или к завтрашнему дню здесь будет яма, какую мне надо, или ваши могилы! ПОНЯТНО???!!!
Землекопы шарахнулись, но не отступили.
– Так ить, ежели как попало копать, без крепежа, стенки потом осыпаться могут! – протянул к Чернослову руку Данила в попытке образумить недалекого заказчика.
– Осыпаться?… – по бескровному перекошенному злобой лицу колдуна скользнула змеей улыбка, и он едва слышно пробормотал себе под нос: – Хм… Осыпаться… А что… Это даже забавно…
И снова повысил голос:
– Не вашего ума дело! Вы меня слышали?
– Слышали, боярин, – склонились мужики.
– Вы меня поняли? – угрожающе склонил он голову набок.
– Поняли, боярин…
– Приступайте, – удовлетворенно кивнул он. – Надысь, будешь ворон считать – шкуру спущу!
– Так точно!.. Никак нет! Не могу…
– Дурак… – презрительно скривился колдун, повернулся и быстро зашагал прочь.
Капрал, проводив взглядом спину удаляющегося начальства, обернулся на мужиков и оглядел их с озадачившей даже его самого смесью ненависти, удивления и благодарности.
– Ну, чего вылупились! – замахнулся он на них пикой. – Работайте, работайте! Слышали, что сказало его величество? Вам что, жить надоело? Так это он мигом!..
– Ну, если вы вопрос ставите таким образом… – развели руками мужики. – Тогда, пожалуй, можно и начать работать.
К вечеру была вырыта яма десять на десять метров и глубиной семь.
Капрал заглянул в нее, посветив себе факелом, и удовлетворенно кивнул головой:
– На сегодня хватит. Вылазьте.
– Сейчас, сейчас, боярин, – отозвался Данила. – Только земельку притопчем…
– …чтоб не слежалась…
– Ну, давайте…
Голова капрала скрылась из виду.
Артельщики переглянулись, не сговариваясь, положили лопаты и быстро присыпали их сверху толстым слоем рыхлой земли.
«Ночью вернемся и заберем, чего добру пропадать», – была одна, ровно пришедшая под гипнозом мысль, – «А завтра хоть трава не расти. Шибко надо им будет – еще выдадут».
– Ну, мужички, пошабашили – и по домам, – степенно и громко, чтобы было слышно наверху, объявил артельщик.
– И то дело…
И народ с чувством выполненного долга потянулся к лестницам, а капрал – докладывать Чернослову лично, как тот и велел.
Выслушав доклад, колдун отпустил Надыся, не сказав ни слова, и сразу после этого кликнул Ништяка.
– Яма практически готова, – странно улыбаясь, сообщил он лейтенанту. – Переводите пленных.
– Разрешить им закончить ужин или…
– Пусть поужинают, – отстраненно улыбаясь, разрешил колдун. – В последний раз.
– Мы что, их в этой яме?… – Ништяк живописно захрипел и чиркнул себя большим пальцем по горлу.
– Нет… Да… Не сразу… – похлопал его по руке Чернослов. – Пока просто перестаньте кормить. Посетителям тоже не разрешайте. Вокруг выставьте охрану.
– Чтоб не сбежали? – уточнил лейтенант.
– Чтоб никто не провалился, – фыркнул маг.
Лейтенант откозырял и ушел, а Чернослов достал свой устроитель, снова полюбовался благородным блеском и оригинальной фактурой крокодильей кожи обложки, золотом пера и тонкой работой чернильницы, и бережно вычеркнул еще один пункт плана: «3 октября. 17:45. Начало ужасного и показательного конца местной элиты (кроме царской семьи, оставить на попозже)».
Естественно, глубокие мрачные подземелья были проверены временем и надежны, как бабкина печь, но где в этом артистизм, где полет фантазии, где урок мирному населению? Какое от них удовольствие, наконец? Конечно, Костей с ним бы не согласился и, попадись он его недоброму величеству в споре под горячую руку, то сам бы рисковал закончить свои дни в каком-нибудь глубоком и мрачном подземелье, но здесь и сейчас Костея не было. Он сам был царем, хоть и на несколько дней, и в кои-то веки мог делать что хотел и как хотел. В конце концов, что толку от власти, если ты не можешь поступать так, как вдруг захочется твоей левой пятке?
К тому же погребение заживо – это так забавно…
Не успели узники подчистить последним куском хлеба из деревянных тарелок мутно-серую баланду – то ли от ужина недельной давности осталась, то ли поросята не доели – как отряд своих же родных лукоморских дружинников, но с неподвижными, отстраненными лицами и пустыми глазами, аж мурашки по коже – под командованием пришлого офицера в чужих доспехах пришли за ними и приказали собираться в путь.
Путь их, впрочем, оказался недолгим и закончился, не успев толком начаться, на краю глубокой черной свежевырытой ямы, с огромной горой рыхлой земли с одной стороны и шаткими лестницами до самого дна – с другой.
По приказу офицера дружинники окружили пленников, деревянно подняли пики и стали медленно надвигаться на испуганных людей. Выбор был очевиден: или спуститься в яму по лестнице самим, или быть туда сброшенным.