чем умолчали родители? Поиски Киры Темплтон пробудили во мне больше любопытства, чем я могла себе представить.

– Ты должен дать ее мне послушать, – заявила я, как будто это было так легко.

– Я не могу, Мирен. Это наш завтрашний эксклюзив.

– Ты считаешь, что я сделаю стенограмму и передам в другую газету? Я студентка журфака и никого, кроме тебя, в этих кругах не знаю, да и меня никто не стал бы слушать.

Он глядел на меня молча. Затем сказал:

– Я знаю, что нет, но….

Я перебила его поцелуем. И на этот раз он сдался.

Он знал, что я использую его, но нисколько не возражал. После случившегося я избегала мужчин. Ни при каких обстоятельствах не хотела ни с кем сближаться. Я воздвигла непреодолимый барьер на пути к своей душе и думала, что ни с кем не смогу почувствовать себя в безопасности, пока однажды в университете мы с ним не начали говорить о той ужасной ночи как о чем-то не относящемся ко мне. Он даже побудил меня написать об этом, и в конце концов я почувствовала – он единственный относился ко мне со зрелостью, в которой я нуждалась. Мои сокурсники вели себя как типичные альфа-самцы, и в каждом из них мне виделся Роберт, которого хотелось забыть. Я с самого начала обратила внимание, что на занятиях все глаз не сводят с профессора Шмоера, и все начинающие журналистки сошлись во мнении, что он был самым привлекательным профессором из всех, кто расхаживал перед доской в Колумбийском университете. Его извечные костюмы не могли скрыть поджарое тело. Его добродушное лицо так и манило тех, кто воображал, будто под слоем невинности за его очками кроется настоящий огонь. Но самым привлекательным в нем был его ум. Он писал статьи для «Дэйли» требовательным тоном, с которым могли ассоциировать себя читатели. Он находил идеальный критический подход и писал подробно, строя предложения так, что с каждым абзацем вы все больше не могли оторваться. Сильные мира сего боялись стать объектом его пристального внимания, а политики нервничали, если он показывался на пресс-конференции, что, впрочем, случалось редко. Его статьи были посвящены политике и бизнесу, и Шмоер с позиции стороннего наблюдателя изучал архивы, документы, счета и накладные, погружаясь в теневые сделки, которые заключались в тех двух единственных сферах, которые так волновали страну? – деньги и политика, хотя в действительности эти темы всегда шли рука об руку. Исчезновению Киры предстояло изменить его вселенную и, хотя я еще об этом и не подозревала, навсегда стать основой моей собственной.

– Зачем, Мирен? Я не… это плохая идея…

– То, что случилось, не имеет к тебе никакого отношения, Джим. Не веди себя как остальные. Вы все здесь ни при чем. Только я решаю, как мне быть, ясно?

– Мы уже давно не поднимали эту тему, и я сомневаюсь, что избегание здесь поможет.

– Какого черта все так настаивают, что я должна это обсуждать? Почему ты не даешь мне право самой решать, как к этому относиться?

Развернувшись, я переступила через порог дома.

– Спасибо, что проводил, Джим, – резко бросила я.

– Мирен, я не хотел… – Он был растерян.

Я ринулась вверх, перепрыгивая две ступеньки за раз, и, достигнув второго этажа, скрылась из виду. Джим звал меня снаружи, но было уже поздно.

Зайдя в квартиру, бросила белые «конверсы», в которых была, на полку для обуви и удалилась в темноту спальни, пока снимала джинсы. В гостиную я вошла уже в пижаме. Это было первое, что я всегда делала при возвращении домой – в крошечную съемную квартиру в аварийном здании в самой неблагополучной части города. Это была маленькая студия без окон, ремонта, лифта и всяких излишеств. На крохотной плите на кухне помещалась лишь одна сковорода, потому что две единственные конфорки были расположены слишком близко. Это был едва ли не худший вариант, и все же отдавали ее отнюдь не за бесценок. Родители любили повторять, что это место больше похоже на темницу и плачу я не аренду, а выкуп. Но я не могла позволить себе ничего другого, не тратя при этом кредит на учебу; плюс до университета было недалеко.

Второе дело, которое следовало сделать по возвращении, – контрольный звонок. Спустя несколько гудков в трубке послышался отцовский голос:

– Дочка, наконец-то. Мы как раз собирались тебе звонить. Ты что-то поздно сегодня.

– Прости, прости, я знаю. Занималась в библиотеке. Мама в порядке?

– Она места себе не находила. Ты должна звонить нам раньше, хорошо? Если будешь задерживаться, предупреждай. Мама беспокоится, что ты гуляешь в такое время.

– Еще только половина десятого, папа.

– Да, но этот район…

– …единственный, что я могу себе позволить, папа.

– Ты же знаешь, мы можем помочь. У нас есть накопления, и мы хотим помочь.

– Вы уже помогли мне с компьютером. Больше мне ничего не нужно, правда. Я же ради этого и брала кредит на учебу.

Я перевела взгляд на стол, где стоял подарок родителей – синий iMac «Бонди блю». Он поступил в продажу за несколько недель до этого и состоял из монитора с полупрозрачным сине-зеленым корпусом, белой клавиатуры и круглой мыши, которая, казалось, вот-вот укатится. Но самое потрясающее – он работал быстрее, чем я могла себе представить.

Им было очень удобно пользоваться, а продавец в магазине горячо рекомендовал эту модель: он видел презентацию самого основателя «Эппл» и пел ему дифирамбы, будто был знаком с ним лично. Когда я достала компьютер из коробки, запустить его было несложно, но далеко не сразу мне удалось завести электронную почту и разобраться в настройках.

– Но это же всего тысяча триста долларов.

– Тысяча триста долларов, которые вы могли потратить на себя.

Помолчав несколько секунд, он сказал:

– С тобой хочет поговорить мама.

– Хорошо.

Она взяла трубку, и стоило ей заговорить, как я поняла – она расстроена. Всегда можно определить настроение родителей по интонациям их фраз.

– Мирен, обещай мне быть осторожнее. Нам не нравится, что ты гуляешь так поздно.

– Все в порядке, мам. – Мне не хотелось ее расстраивать. Ей было еще хуже, чем мне. Нас разделяло более шестисот миль – они жили в Шарлотте, Северная Каролина, а я в Нью-Йорке, – и она больше не могла контролировать меня или с кем я встречаюсь. Ее маленькая девочка выскользнула из тени, и она притворилась, будто протягивает руки, чтобы солнце никогда не обожгло меня.

– Почему ты не купишь мобильный телефон? Тогда ты сможешь звонить нам в любое время, если тебе что-то понадобится.