— Полина! — бросился ко мнеМарат. — Ты не ушиблась?

— Нет, — рассмеялась я, поднимаясьна ноги. — А ты заметил, что я постоянно перед тобой падаю?

— Да уж… В день нашей первой встречи тыспоткнулась о бордюр. И потом, когда услышала ту фразу в гараже, тоже на полупала. Но давай не будем о грустном. Ну что, принцесса, совершим наш круиз?

— Совершим, — сказала я, садясь накорму. Лодка мерно покачивалась на волнах.

— Тогда — одну секунду! — попросилМарат и умчался под пальму.

Он взял гитару, вынул ее из чехла и селнапротив меня.

— Подержи-ка. — Марат протянул мнегитару и взялся за весла. Когда мы отплыли на значительное расстояние отберега, он забрал гитару и, глядя мне в глаза, взял какой-то аккорд.

— Ты будешь петь? — спросила я.

Я обожала, когда Марат пел. Во время его пениямое сердце то совсем останавливалось, то билось быстро-быстро, как машеткрыльями птичка колибри. Меня бросало то в жар, то в холод — Марат имел завораживающийчувственный голос. Как выяснилось через некоторое время после нашегознакомства, у него прадед был известный исполнитель цыганских романсов.

Марат снова взял аккорд, перебрал струны.Глядя на луну, он запел песню, которую до этого момента еще ни разу не пел:

По морю лодочка плыла,

Погода тихою была,

Но вдруг поднялся ураган,

Ко мне подходит капитан:

«Послушай, милая моя,

Уедем в дальние края,

Я отправляюсь в дальний путь,

Меня Маратиком зовут…»

Марат пел, мастерски перебирая струны, а яслушала, пытаясь не упустить ни одной ноты, ни одного его слова.

Мы плавали на лодке до поздней ночи. Изредкапоглядывали на костерок, который горел на нашем пляже и служил маяком. Мыболтали ни о чем и обо всем сразу, шутили, смеялись, Марат пел песни, мнехотелось веселиться и вести себя открыто, не стесняясь, не сдерживая эмоции,дурачиться. Рядом с Маратом я чувствовала себя уютно. Вот только иногда моенастроение резко портилось — когда я вспоминала о завтрашнем дне.

На следующий день мы расстались.

Я вздрогнула и обнаружила, что стою не напляже с горячим песком под ногами, а во дворе, окруженном однотипными панельнымидомами, в которых живут сотни, тысячи людей. Но эти дома кажутся однотипнымитолько с первого взгляда. На самом деле один из них особенный. В нем живетМарат — парень, при одной мысли о котором я мгновенно переношусь в лето, всолнце, в шум отдыхающих на побережье Черного моря.

Надо же, я много раз была в этом городе,ходила по этим улицам вместе с бабушкой, но раньше я не знала, что где-то здесьживет Марат. Да и самого Марата не знала… Так странно. А теперь город приобрелдля меня особое значение.

В кармане лежала жемчужина, бережно завернутаяв платочек. Когда мы с Маратом увидимся, он положит жемчужину в раковину, и этобудет символом нашей встречи. Нашей дружбы. Нашего единства.

Я стояла неподалеку от второго подъезда доманомер двадцать. Сейчас я войду в него, поднимусь на нужный этаж, позвоню всороковую квартиру, и Марат откроет мне дверь. Или его родители. В общем, черезнесколько минут я увижу Марата.

Вдруг мне сделалось страшно. Коленкизадрожали, сердце сильно заколотилось. Кровь молоточками стучала в висках.Перед глазами все расплывалось. Я не верила, не верила, что увижу Марата. Этидва месяца разлуки казались мне вечностью.

«Так, держи себя в руках, — подумалая. — Что мама советует делать в таких случаях? Десять глубоких вдохов».

Я закрыла глаза, сделала десять вдохов, и мнестало значительно легче. По крайней мере, коленки перестали дрожать.

И в этот момент кто-то толкнул меня в спину.От неожиданности я вскрикнула и подалась вперед. Я точно упала бы на землю,если бы передо мной не росло какое-то дерево и я не схватилась бы за его ствол.

«Маньяк!» — стрелой пронеслось в голове. Мамавсегда запугивала меня маньяками. По ее мнению, маньяки обитают повсюду и онимогут выскочить из-за любого поворота.

— Рита, фу! — услышала я мужскойголос.

Возле меня сидела здоровенная рыжая овчаркабез поводка и намордника, а к ней со всех ног мчался какой-то парень примерномоего возраста, может, чуть старше.

— Совсем уже? — возмутилась я,приходя в себя. — Собаку без намордника отпускаешь! И без поводка! А еслибы она меня укусила?

— Ну не укусила же! — нагло заявиллюбитель собак и расплылся в улыбке.

По-видимому, он посчитал, что сердце моерастает и я вместо того, чтобы злиться, буду смущаться, запинаться и краснеть,вымаливая у него номер телефона. Но он имел дело со мной — а мне все этиулыбочки до лампочки.

— Что ты смеешься? — спросила я,надвигаясь на него. Собака, почувствовав, что хозяину угрожают, зарычала иоскалила крупные белые клыки. — А ну быстро убери свою дворняжку! Или ясейчас же пойду в милицию, заявление напишу, что ты выгуливаешь такую псину вобщественном месте без намордника.

— Рита не кусается, — произнеспарень излюбленную фразу всех собаководов.

Можно подумать, собаки дают им расписки, вкоторых обязуются никого не кусать, — с такой уверенностью хозяеваубеждают в доброжелательности своих питомцев.

— Ага, Рита не кусается, а я не дерусь!Но в исключительных случаях… — Я многозначительно не закончила фразу иприщурилась.

Собаковод тут же попятился, схватил овчарку заошейник и зашел с ней в подъезд.

— Сумасшедшая какая-то, — обронил оннапоследок.

— Нет, ну вообще! Я еще исумасшедшая! — изумилась я и крикнула: — Назвать овчарку Ритой мог толькодурак!

«Все настроение испортил, — огорчилась я.На душе остался какой-то осадок. — Ну ничего, сейчас увижу Марата и забудуоб этом хаме. Кстати, на всякий случай нужно купить специальный свисток противсобак».

Едва я успела додумать эту мысль, как дверь вподъезд открылась.

Перед глазами мгновенно все поплыло… Земля подногами качнулась…

Из подъезда вышел Марат. Это был он. Марат.Мой Марат.

Я впервые увидела его не в легких льняныхштанах или шортах, не в рубашке с пальмами или боксерской майке, подчеркивающейего крепкие развитые плечи, а в ботинках, джинсах и красной куртке с белымивставками. Его немного отросшие вьющиеся черные волосы, смуглая кожа — все этокак нельзя лучше гармонировало с одеждой.

Раньше я думала, что при встрече с Маратомрасплачусь, но плакать не хотелось. Меня переполняло счастье.

— Марат, — хотела воскликнуть я, новместо крика почему-то получился хриплый шепот.