Ни один из древних персов не оставил даже упоминания о вторжении в Грецию. Это не означает, однако, что соответствующие источники с персидской стороны отсутствуют. Отметим прежде всего двухтомник Амели Курт «Персидская империя: корпус источников ахеменидского периода» (London: Routledge, 2007). Фундаментальное исследование Персидской империи, эпохальный научный труд, принадлежит перу Пьера Бриана; книга называется «От Кира до Александра: история Персидской империи» (Winona Lake, in: Eisenbrauns, 2002). Другие превосходные исследования последних лет: «Древняя Персия» Йозефа Визехефера (London: Tauris, 2001) и «Персидская империя» Линдси Аллен (Chicago: Chicago University Press, 2005). Каталог недавней выставке в Британском музее «Забытая империя: мир древней Персии», под редакцией Джона Куртиса и Найджела Таллис (Berkeley & Los Angeles: University of California Press, 2005), изобилует роскошными иллюстрациями.

По поводу персидского вторжения в Ирак см. сборник статей под редакцией Джона Кертиса «Месопотамия и Иран в персидский период: завоевание и империализм». Материалы семинара памяти Владимира Григорьевича Луконина (London: British Museum Press, 1997). По поводу Лидии и Ионии см. «Аспекты империи в ахеменидских Сардах» Элспет Р. М. Дьюзинбер (Cambridge: Cambridge University Press, 2003) и «Спарда у Горького моря: имперские связи Западной Анатолии» Джека Мартина Балсера (Chicago: Chicago University Press, 1984). Балсер также является автором увлекательного исследования о возвышении Дария «Геродот и Бехистун: проблемы древней персидской историографии» (Stuttgart: Franz Steiner, 1987). Лучшим исследованием пресловутого «академического болота», то есть древнеперсидской религии, служит сборник Жана Келлана «Очерки Заратустры и зороастризма» (Costa Mesa, California: Mazda, 2000). Подробности персидского военного искусства можно найти в книге «Тени в пустыне: древняя Персия в войне» Каве Фаруха (Oxford: Osprey, 2007). Ценный обзор греко-персидских отношений от покорения Ионии до походов Александра содержит работа «Греческие войны: неудача Персии» Джорджа Коуквелла (Oxford: Oxford University Press, 2005).

Литература по греко-персидским войнам весьма объемна. Перечислим основные исследования: «Персия и греки: оборона Запада» А. Р. Бернса (London: Duckworth, 1984) и чудесные «Греко-персидские войны» Питера Грина (Berkeley & Los Angeles: University of California Press, 1970). Лучшее военное исследование принадлежит Дж. Ф. Лазенби: «Оборона Греции в 490–479 гг. до н. э.» (Warminster, UK: Aris & Philips, 1993). Недавние книги по отдельным сражениям: «Фермопилы: битва, которая изменила мир» Пола Картледжа (London: Overlook Press, 2006) и «Саламин: величайшее морское сражение древнего мира, 480 г. до н. э.» Барри Стросса (New York: Simon & Schuster, 2004). Воздействию войн на народное воображение посвящен сборник «Культурные ответы на персидские войны: от античности до третьего тысячелетия» под редакцией Эммы Бриджес, Эдит Холл и П. Дж. Роудса (New York: Oxford University Press, 2007). Скромность, конечно, не позволяет мне рекомендовать мой собственный труд «Персидский огонь: первая мировая империя и битва за Запад» (London: Time Warner Books, 2005).

К середине V века до н. э., когда Перикл стал ведущей политической фигурой Афин, защита рубежей империи являлась основной задачей, поскольку они представляли собой ключ к обороне самих Афин. Укрепленные рубежи означали готовность к возобновлению персидской угрозы и предотвращали любые вылазки со стороны Спарты. Кроме того, имперские доходы имели важное значение для планов Перикла по превращению Афин в самый процветающий, красивый и цивилизованный город Эллады. И имперское великолепие было неотъемлемой частью Периклова видения Афин.

Перикл и афиняне признавали необходимость империи, однако сам факт ее существования вызывал и серьезные вопросы. Способна ли империя ограничить собственные аппетиты и амбиции и обеспечить свою безопасность? Или же власть над другими народами неизбежно вынуждает империю безудержно расширяться, тем самым приближая собственную гибель? Да и оправданна ли империя, особенно когда греки правят греками, с этической точки зрения? Или это проявление гюбриса, воинствующего высокомерия, каковое непременно приведет, рано или поздно, к уничтожению тех, кто осмелился править другими людьми, будто боги?

На плечи Перикла, как лидера афинского демоса, легла обязанность осуществлять имперскую политику и оправдать империи в глазах прочих греков, а также в собственных. Обе эти задачи Перикл стал решать принципиально по-новому. Он положил конец имперской экспансии и усмирил афинские амбиции. Также он привел весомые аргументы, на словах и делом, в доказательство того, что империя вправе быть и служит общим интересам всех греков.

Важно помнить, что афиняне не собирались создавать империю и что Делосский союз, ее предшественник, возник только потому, что Спарта самоустранилась; но у афинян при этом были все основания притязать на ведущие роли. Прежде всего, это страх перед новым персидским нашествием. Персы нападали на Элладу трижды на протяжении двух десятилетий, и не было никаких оснований полагать, что они смирятся с понесенными поражениями. Во-вторых, афиняне только приступили к восстановлению того, что уничтожили персы в ходе последнего нашествия, и понимали, что новая атака, несомненно, будет сосредоточена именно на Афинах. Кроме того, акватория Эгейского моря и земли к востоку были чрезвычайно важны для афинской торговли. Зависимость Афин от импорта зерна с территории современной Украины (это зерно транспортировали кораблями с побережья Черного моря) означала, что даже мини-кампания персов, в результате которой враг завладеет Босфором и Дарданеллами, негативно скажется на обеспечении города продовольствием. Наконец, афиняне были связаны общим происхождением, религией и традициями с ионийскими греками, которые составляли большую часть населения угрожаемых городов. Безопасность, процветание и устремления Афин, таким образом, требовали вытеснения персов из всех прибрежных районов и островов Эгейского моря, из Дарданелл, Босфора, Мраморного и Черного морей.

Новый союз представлял собой одну из трех «межгосударственных организаций» греческого мира, наряду с Пелопоннесским и Всегреческим оборонительным союзами, сформированными против Персии; последний серьезно пострадал от отказа спартанцев воевать в Эгейском море. После основания Делосского союза Всегреческий союз стал мало-помалу превращаться в фикцию и распался при первом же серьезном испытании. Полноценными, эффективными и действующими были Пелопоннесский союз во главе со Спартой на материке и Делосский союз во главе с Афинами (Афинская симмахия) в акватории Эгейского моря.

С самого образования Делосский союз показал себя весьма эффективным объединением, поскольку был полностью добровольным, все участники искренне разделяли заявленные цели союза, а его организационные принципы были понятны и просты. Афины стояли во главе союза: все участники, которых насчитывалось почти 140, принесли клятву враждовать с врагами и дружить с друзьями Афин, тем самым сформировав постоянный оборонительно-наступательный союз под афинским руководством. Гегемония, однако, не означала господства. В первые годы существования союза афиняне «стояли во главе сперва еще независимых союзников (с правом голоса на общесоюзных собраниях)»[20]. В те годы на подобных собраниях определяли общую политику и принимал решения, а проходили они на Делосе, и Афины имели всего один голос. В теории, Афины были не более чем равноправным участником собрания, с тем же количеством голосов, что и Самос, Лесбос, Хиос или даже крошечный Серифос. На самом же деле, система была выгодна Афинам. Афинская сухопутная и морская мощь, огромный вклад города в союз и значительный авторитет полиса как гегемона гарантировали, что многие малые и слабосильные государства окажутся под его влиянием, а более крупные полисы, способные оспорить лидерство афинян, будут в меньшинстве. Много лет спустя озлобленные мятежники-митиленцы говорили: «Не может быть прочной дружбы между частными людьми и союза города с городом для какой-нибудь цели, если друзья или союзники не верят во взаимную честность и не сходны по характеру и образу мыслей»[21]. В первые годы союза, однако, как представляется, в отношениях царили гармония и согласие, а степень влияния Афинах была пропорциональна их вкладу в дела. То есть, с самого начала Афины имели возможность благополучно контролировать Делосский союз, не нарушая законов и не тиранствуя.