Кто-то немедленно начинает хихикать. Учительница изящно взмахивает рукой с чем-то вроде волшебной палочки — набалдашник в виде звезды мерцает синим.

— Розалинда, может быть, вы все-таки почтите нас своим рассказом о Сиерно-Креманском конфликте?

О чем, о чем?

Я ерзаю в кресле, потому что весь класс с прямо-таки садистским удовольствием меня рассматривает. Надо же было им меня подловить в минуту душевных метаний! Какой там конфликт? Вот у меня в душе — это конфликт! Но я о нем никому не расскажу.

— Нет. Не почту.

— Простите?

— Не. Почту! — повышаю голос я и стискиваю зубы.

В классе наступает мрачная тишина. Улыбка учительницы гаснет, но потом загорается снова, только уже насквозь фальшивая. И с издевательской ноткой.

— Жаль. Что ж, Розалинда, принимая во внимание, что вы еще не до конца освоились и не знаете, что на заданный вам на уроке вопрос полагается отвечать…

— Слушайте, отстаньте от меня, а?! Ставьте двойку, если вам так хочется. Не буду я ничего рассказывать, — совершенно невежливо перебиваю я. Больше всего мне не нравится, что весь класс с удовольствием наблюдает это бесплатное представление. Уже чувствую себя препарированной лягушкой.

— Что, простите, ставить? — в полной тишине спокойно интересуется учительница.

Кажется, я уже знаю, в чей кофе подброшу комаров в этой школе…

— Двойку. Кол. Что у вас тут ставят, когда урок не выучил? — из последних сил сохраняя самообладание, отзываюсь я. Сколько у них тут урок длится? Когда звонок?!

— Урок я вам, Розалинда, еще не задавала, — холодно замечает учительница. — Идите к зеркалу.

Я недоуменно хмурюсь, но потом понимаю, что она имеет в виду то громадное зеркало, на котором, как на экране, сейчас показывается карта. Ясно. «Идите к доске».

— Мадам Мелинда, она же не дойдет, — раздается голос кого-то из девочек в первых рядах.

— Если только допрыгает!

— Или скажите ее духу, пусть понесет. Она же так сюда прибыла.

— Или…

— Тишина! — прерывает учительница. И смотрит на меня. — Розалинда, прошу вас.

Да идите вы все… к чертовой бабушке!

Я улыбаюсь. Напоказ. Эффектно, полагаю, потому что ближайшие ко мне парни тут же морщатся — все как один. Что ж, отлично. Этап первый пройден. Этап второй — я выбрасываю ноги в проход, нагибаюсь, не заботясь о том, что платье скособочилось и подол неприлично задрался. В полной тишине треск сломанного каблука слышится, как звонок с урока, которого все нет и нет. Причем каблук до конца не отрывается — я минуту дергаю его туда-сюда, но он держится, гад! Вспомнив, наверное, все нецензурные выражения (а половину из них прошептав), срываю туфли к чертовой матери и с удовольствием швыряю их в окно. Тихий плеск — внизу, наверное, фонтан или пруд. И снова тишина.

Все, я готова. Не переставая улыбаться, иду к зеркалу, стараясь не обращать внимания на устремленные на меня любопытные, издевательские взгляды.

Мадам Мелинда — высокая красивая женщина неопределенного возраста (папа про таких говорит, что после тридцати у них возраст заканчивается) — цепко на меня смотрит и холодно улыбается. У нее высокие скулы и тонкие алые губы, поэтому улыбка получается хищной. И зеленые глаза при этом так сверкают, что мне становится совсем не по себе. По-моему, эта мадам куда сильнее напоминает злую ведьму, чем даже та настоящая ведьма, которая меня прокляла.

— Отлично, Розалинда, — мадам кивает на карту в зеркале и передает мне «волшебную палочку». — Покажите нам Креманию.

Я беру палочку — и набалдашник на ней гаснет. Одновременно же гаснет зеркало.

Как дура, я в полной тишине стою с палочкой в руках, косясь на учительницу. В классе раздается несмелый смешок, впрочем, быстро утихший. Мадам Мелинда поднимает брови.

— Полагаю, проклятье мешает вам колдовать, Розалинда? Или, — помедлив, интересуется она, — это у вас с рождения?

Я стискиваю в руках палочку и начинаю страдать от сильного желания огреть ею вышеупомянутую мадам.

— Простите, — мой голос звучит тихо, но достаточно твердо, чтобы заполнить тишину класса, — вы думаете, что я родилась лягушкой? А раз моя мама фея, то лягушкой, в которую я пошла, полагаю, вы считаете моего папу?

Тишина в классе теперь такая, что если бы здесь пролетел комар, мы бы все без труда его услышали.

Мадам Мелинда моргает и протягивает руку, чтобы забрать у меня палочку.

— Я ничего не считаю, Розалинда. Просто мне сложно понять, зачем кому-то проклинать такую принцессу, как вы.

Теория «папа решил жениха испытать» тут вряд ли прокатит да и звучать будет нелепо, поэтому я, отдавая палочку, бросаю:

— А мне сложно понять, почему моя внешность вас настолько сильно занимает.

Мадам Мелинда с интересом глядит на меня — тоже в полной тишине — и наконец изящно делает пасс палочкой. Зеркало снова загорается.

— Покажите Креманию, Розалинда.

Я смотрю на россыпь цветных «лоскутов» на карте, пожимаю плечами и наугад тыкаю в фиолетовый. На фоне светящегося зеркала мои перепонки теперь не заметить просто невозможно.

По классу прокатывается слаженный смех.

— Это не Кремания, Розалинда, — улыбаясь, говорит мадам Мелинда.

Я снова пожимаю плечами и с самым невозмутимым видом тычу теперь в зеленый. Тут этих «лоскутков» больше десятка — мы долго так будем Креманию искать?..

— И это не Кремания. Розалинда, вы не знаете, где находится ваше же королевство?

Сомневаюсь, что даже настоящая Розалинда знает, где оно находится. Но не она сейчас мнется у зеркала.

Я напряженно смотрю на карту. Увы, «лоскуты» не подписаны.

Мадам Мелинда улыбается.

— Попробуйте еще раз, Розалинда. Третий раз обычно счастливый.

Я ненавижу ее. Я ненавижу весь этот класс, эту школу, Розалинду, за которую отдуваюсь. Но больше всего я ненавижу чувствовать себя дурой. Уродиной — я привыкла, и с этим ничего не поделаешь. Но вот уже пять лет в моей собственной школе я не мялась у доски, не зная, как ответить на вопрос.

Вдыхаю поглубже, поднимая руку, понимая, что еще пять минут, и класс, включая учительницу, попадает под парты от смеха, потому что лягушка-принцесса не в состоянии показать на карте даже собственную страну…

Отодвигается кресло, и уже знакомый звучный голос у меня за спиной произносит:

— Мадам Мелинда, позвольте мне озвучить причины Сиерно-Креманского конфликта? Меня это, так же, как и принцессу Розалинду, напрямую касается.

Я сцепляю трясущиеся руки за спиной и торопливо отшагиваю-отпрыгиваю от зеркала. Мое место занимает принц Ромион с «волшебной палочкой» в руках. Теперь она не гаснет, а разгорается ярче.