— Ты вполне можешь еще раз жениться на подходящей женщине, — натянуто заметила Эшли.

— Но есть вероятность, что я никогда не встречу женщину, на которой захочу жениться. И кроме того, — продолжал Вито, — у меня нет желания быть старым отцом. Моему отцу было почти пятьдесят лет, когда я родился, и теперь он уже умер. Нам так и не удалось сблизиться, потому что нас разделяла возрастная пропасть.

Он никогда прежде не говорил, что у него такой старый отец. Должно быть, Елена ди Кавальери была по меньшей мере лет на тридцать моложе мужа. Эшли не стала задерживаться на этой посторонней теме, которую, конечно же, было куда легче обсуждать, чем абсолютно невероятное требование, выдвинутое Вито. В горле у нее булькал истерический смех. Боже милосердный, если бы он только знал, как близко…

— Мне и во сне не могло присниться, что ты так высоко ценишь меня. Ты даруешь мне честь родить тебе наследника, — проговорила Эшли. Ее ужасало предчувствие, что опасно хрупкое самообладание сейчас разлетится на мелкие кусочки у него на глазах. — При том мнении, какое у тебя сложилось обо мне.

— Физически ты очень привлекательная, умная, да и смелости тебе хватает. — Его Губы вытянулись в струну.

— Ты имеешь в виду, что у меня есть явные преимущества как у потенциальной матери-кукушки, но как женщина я проигрываю по всем пунктам. — Эшли начало трясти.

— По-моему, я этого не говорил. — Вито наблюдал за ней затуманенными глазами.

— Но ты имел это в виду! — с обидой в голосе бросила Эшли. — По-твоему, настоящая женщина ставит в жизни мужчину выше всего! Даже выше себя самой!

— Я знаю только то, что видел в тебе, — хрипло выдохнул Вито. — Я оказался не тем мужчиной, который сумел бы убедить тебя пойти ради меня хотьна малейший компромисс, хоть на малейшую жертву.

— На малейший компромисс? На малейшую жертву? — У Эшли вырвался визгливый смешок. — Переехать в Италию, бросить университет и отказаться от надежды на самостоятельную карьеру! Выйти за тебя замуж вопреки моим самым жизненно важным инстинктам! И потом с плодовитостью крольчихи производить для тебя потомство! Все те месяцы ты притворялся, будто понимаешь мои чувства…

— И относился к тебе исключительно терпеливо и тактично, — вставил Вито.

— Дьявольски хитро и бесчестно, — возразила она.

— Я шел на компромисс с собственными убеждениями, лишь бы спасти наши отношения, — сквозь стиснутые зубы процедил Вито. — Бывали моменты, когда мне хотелось хорошенько встряхнуть тебя! Бывали моменты, когда мне хотелось силой заставить тебя выслушать мои слова!

— Я всегда говорила, что единственный тип женщины, который может тебя устроить, — это домашняя хозяйка-робот! — Эшли вскочила и схватила сумку. — С меня достаточно! И нет смысла говорить все, что думаю о твоем беби-бум предложении!

— Как только выйдешь в эту дверь, твой брат отправится в тюрьму!

Эшли замерла на пороге. Потом медленно обернулась.

— Подонок! — выдохнула она. Реальность тошнотворным толчком напомнила о себе. Еще не сколько минут назад все почти полностью походи ло на прежние времена, когда они ссорились и скандалили. В те дни никакое оскорбление не казалось слишком низким, чтобы воздержаться от него, и никакая тема — слишком болезненной, чтобы ее избежать.

— Я такой, каким ты меня сделала, — мягко ответил Вито. Глаза его сверкнули. — Парень, давший тебе сказочный секс, но не удовлетворивший заветную мечту о постоянных отношениях.

— Как ты смеешь так говорить со мной! — взорвалась Эшли и, схватив забытую чашку с кофе, швырнула в него с не слишком литературным словом.

Чашка, не разбившись, ударилась о край камина, но ее содержимое каплями разлетелось по пиджаку Вито. Это послужит ему уроком, в ярости решила Эшли. Всякий раз, как она кидалась вещами, казалось, Вито придерживался мнения, что уклоняться от них ниже его достоинства.

— Знаешь, как-то раз отец уверял меня, что джентльмен никогда не ударит леди, — почти не слышно пробормотал Вито. — Тем не менее я имею право не сдерживаться и ответить тебе тем же. Потому что индивид, находящийся в этой комнате, не заслуживает называться леди.

— Если ты тронешь меня хоть пальцем… — Тихий стук в дверь, предваривший появление слуги, предложившего вторую чашку кофе, прервал бурный протест Эшли.

— Благодарю вас, — натянуто проговорил Вито. — Но я уже выпил столько кофе, сколько мог.

Когда дверь закрылась, могучая рука схватила Эшли за запястье и дернула к себе.

— Отпусти меня! — Все в ней бурлило. И когда он не обратил внимания на ее требование, в голове у Эшли будто спустили курок. Она начала дико молотить его руками и пинать ногами. С пугающей силой Вито приподнял ее над полом и встряхнул в воздухе. У нее мелькнула приводящая в бешенство мысль, что она похожа на тряпичную куклу. Потом он, кипя от возмущения, швырнул ее на софу.

— Если тебе нравится вести себя как дикий зверь, я с удовольствием обеспечу тебе клетку.

Потрясенная и подавленная Эшли встретилась взглядом со сверкающими золотистыми глазами. Последний раунд борьбы завершился, тоскливо подумала она. Неудивительно, что она проиграла. Ей никогда не удавалось набрать много очков в борьбе с Вито. Да, она женщина упрямая и волевая, но Вито вдвое упрямее ее. Он обладал характером взрывным, как и она, но при всем при том умел* контролировать свое поведение. Из любого столкновения Вито выходил триумфатором. И сейчас… Она была абсолютно в его власти.

Поток мыслей резко прервало понимание, что Вито все еще не отпустил ее. С грубой интимностью прижатая к его знакомому до мельчайшего изгиба, стройному, мускулистому телу, она вся вспыхнула. Обхватившие ее руки спустились к бедрам й вынуждали к физической близости, которой ей вдруг отчаянно захотелось избежать.

— Оставь меня в покое! — гневно потребовала Эшли.

Безжалостные пальцы извивались в ее спутанных волосах и оттягивали голову назад.

— Ты ведешь себя как…

— Возбужденный самец? — Вито выдохнул дразнящий смешок, от которого колени Эцгли подогнулись. — Но я такой и есть. Очень возбужденный.

— В-Вито… нет! — Но он уже жадно прижался губами к крохотной жилке, бурно бившейся в ямочке на шее. Эшли застонала. Где-то в смятенной глубине сознания мелькнуло воспоминание, что Вито знал о ее слабом месте — чувствительной ямочке на шее. Когда он касался ее… О Боже, когда он касался ее!.. Кончик его языка прошелся по ее крепко сжатым губам.

От потрясения жалобное хныканье забулькало у нее в горле, и вдруг сильное и восхитительное напряжение, но совсем другого рода, стянуло каждую мышцу и вымело до единой все разумные мысли.

В предвкушении страсти тело невольно извивалось. Желание, нет, животный голод поглотил ее, жег и терзал плоть. Медленно, невыносимо медленно, так что ее руки с мольбой вцепились в широкие плечи, его рот ответил на приглашение ее теперь открывшихся и зовущих губ.