Не трогай! Это на Новый год - Анастасия Градцева

Анастасия Градцева

Не трогай! Это на Новый год

Глава первая, в которой становится понятно, почему я терпеть не могу Белова

– Белов!

– А почему сразу я? – ухмыльнулся Ярослав Белов, это ходячее синеглазое недоразумение, этот позор всего факультета и моя личная головная боль.

– А кто кроме тебя? – взвизгнула Ольга Петровна. – Повыступай мне тут еще! Что это такое, я тебя спрашиваю?

И она возмущенно ткнула пальцем в сторону большой цветастой кастрюли, бодро стоявшей посреди преподавательского стола.

– Это кастрюля, – пожав плечами, ответил Белов. По аудитории пронеслись сдавленные смешки.

– Я вижу, что кастрюля! Что в ней?

– Борщ.

Смех стал громче. Ольга Петровна сдвинула брови:

– И что кастрюля с борщом делает на моем столе, Белов?!

– Ну епта. Стоит. Вы разве сами не видите?

– Ты…ты! – кажется, Ольга Петровна была уже на пределе, ее круглое лицо стало красным, точь-в-точь, как свекла, из которой варили этот идиотский борщ. Надо было спасать ситуацию, потому что кому-то лишь бы поржать, а на носу, между прочим, зимняя сессия! И один из экзаменов нам как раз сдавать Ольге Петровне. Надо было срочно что-то придумывать, иначе никто в нашей группе ей с первого раза не сдаст.

– Простите, пожалуйста! – вскочила я, неловко поправляя очки. – Это… это на самом деле моя кастрюля. Моя и Ярослава. Там…э-э-э… суп на благотворительность! Мы после лекций поедем на кухню для бездомных и отвезем его туда.

– Допустим. Но почему вы оставили его здесь, Александра? – поджав губы, спросила она, но уже более спокойным голосом. У Ольги Петровны не было причин мне не верить – я считалась настолько круглой отличницей, что меня можно было в палате мер и весов выставлять. А еще я была ответственной старостой группы и переживала не столько за свою успеваемость, которая была идеальной, сколько за оценки всех этих идиотов, главным из которых был, несомненно, Белов, перепортивший мне уже немало крови. То, что его до сих пор не выгнали, я считала своей личной заслугой.

– Не успела отнести в студсовет, – повинилась я. – Боялась опоздать на занятие.

– Отнесите сейчас, – распорядилась Ольга Петровна, заметно смягчившись. – Белов, а ты чего сидишь как на именинах? Быстро встал и помог!

Ухмыляющийся Белов не торопясь выполз из-за парты, взял кастрюлю и вышел с ней в коридор.

Я закрыла дверь аудитории и гневно ткнула в него пальцем:

– Ты опять нарушаешь дисциплину, Белов!

Правда, у меня вышло не так грозно, как хотелось бы, потому что смотреть на нарушителя пришлось снизу вверх. Росту мне природа не отсыпала, только ума и лидерских качеств.

– Ага, – кивнул Белов рассеянно, как будто совсем меня не слушал, и тут же задумчиво спросил, глядя на кастрюлю: – И куда же тебя спрятать, моя прелесть?

– А в общежитии нельзя было оставить? – вскипела я. – Обязательно нужно было весь этот цирк устраивать?

– В общаге сожрут, – лаконично ответил Белов. – А мне второй раз от Машки борщ не перепадет.

– Почему? – против воли заинтересовалась я.

– Потому что я ее бросил.

Я вздохнула. Машку было жаль, она наверняка переживала. Видимо, в душевных страданиях и заключалась та загадочная «болезнь», из-за которой ее не было сегодня на парах. Но одновременно я думала и о том, какая Машка глупая. Ведь всем известно, что большего раздолбая и бабника, чем Ярослав Белов, у нас в универе не найти.

Пока я об этом размышляла, эти почти два метра бестолковой красоты уже двинулись в сторону лестницы.

– А ну стой, Белов! – опомнилась я. – Куда ты пошел? Студсовет вообще-то в другой стороне!

– Саня, слушай, – проникновенно сказал он, обернувшись и уставившись на меня своими невозможными синими глазами.

– Я не Саня! – привычно рявкнула я. – Саня у тебя в подъезде пиво пьет и сигареты стреляет, а я Александра.

– Ой да хорош выеживаться, Никитина, – ухмыльнулся он. – Ну какой студсовет, а? Что нам с борщом там делать? Я с ним лучше обратно в общагу пойду, буду лично караулить. Как думаешь, а если видеорегистратор от тачки в холодильник воткнуть, поможет? Или один хрен съедят?

– Какая общага, какой видеорегистратор! – не выдержала я. – Что ты несешь, Белов? Нас же Ольга Петровна обратно ждет!

– Александра, – голос Белова вдруг стал низким и хрипловатым, в нем появились пугающие меня чувственные нотки, – ну ты же очень умная у нас, правда? Самая умная и самая ответственная. Ты же придумаешь, что наврать Петровне. Я в тебя верю.

– А ты? – не сдавалась я, хотя от его тона внутри появилось странное щекочущее чувство и щекам вдруг стало жарко.

– А я дурак, что с меня взять? – весело сказал он, а потом вдруг схватил меня своей ручищей, не занятой кастрюлей, притянул к себе и чмокнул в кончик носа. – Все, красавица, я пошел.

– Но у нас потом лекция у Мирошниченко, – растерянно пролепетала я, глядя в спину удаляющемуся Белову. Нервно стянула с себя очки, а потом надела обратно. – Нельзя ее пропускать, иначе экзамен не сдашь. Хотя… Я же могу все записать, а потом дать тебе конспект. И сказать Мирошниченко, что ты к врачу ушел…

Я вдруг замолчала, осознав, что сейчас только что случилось. Белов! Меня поцеловал сам Белов! Нет, жуткий придурок, конечно, но ведь красивый! Все девчонки по нему сохнут. Неужели я ему понравилась? Это ведь он так со мной флиртовал, правда?

Я стояла посреди коридора как зачарованная, трогала кончиком пальца нос, в который Белов так внезапно меня поцеловал, блаженно улыбалась, а уровень моего интеллекта все падал и падал, приближаясь к критической отметке где-то между инфузорией-туфелькой и поклонницами Влада Бумаги.

А потом я вдруг поняла, что мне стоит сходить в студсовет хотя бы одной и для отвода глаз, пошла по дальней лестнице, по дороге завернула в туалет, а когда оттуда выходила, услышала голоса и смех.

– Яр, ну ты и придурок! Серьезно припер эту кастрюлю на пару? – спросил чей-то хриплый незнакомый голос.

– Серьёзней некуда! А ты не верил. С тебя пятихатка, бро, – весело ответил кому-то…Белов? Ну да, Белов, его голос трудно не узнать.

– Ща, ты сначала пруфы гони, я на слово верить не буду!

– Да вот фотки, я когда врал, а?

– Охренеть. И че было? Петровна тебя заживо сожрала?

– Ниче не было, – отмахнулся Белов. – Меня наша пионерка отмазала.

– Это за какие такие заслуги?

– За красивые глаза, – заржал он.

– Подкатил что ли?

– Епта, думаешь, я совсем отчаялся? Она ж холодная