Рукописи господина С. - Евгений Шорстов

Евгений Шорстов

Рукописи господина С

Русалка

Посвящается Анастасии и Марии из Овощехранилища.

Об этой легенде мне поведал седой старик, которого я встретил во время своего отдыха на прекрасной вилле около моря. Помнится, я проходил мимо книжной лавки, что находилась поодаль от шумной улицы, когда он окликнул меня, махнув своей дряхлой рукой. Мне стало до жути интересно, чем старик сможет меня удивить, и я не задумываясь ни на секунду, поспешил к нему. Он признал во мне писателя и даже процитировал некоторые строчки из моих старых, давно забытых мною произведений, когда-то опубликованных в паршивом журнале за бесценок. Старик был вежлив и учтив, чем очень сильно меня удивил. Его внешний вид оставлял желать лучшего: потрепанная белая рубаха, широкие коричневые штаны и длинная растопыренная шевелюра, которую он даже и не думал расчёсывать. Глаза старика — зелёные, такие большие и по-детски наивные — смотрели на меня с небывалым интересом, когда я повествовал ему о своих путешествиях по знаменитому в этих краях фьорду и о том, каких невероятных личностей мне удалось повстречать во время передышки на маленьких островках, что одиноко омывались водой меж возвышающихся, словно огромные великаны, скал. Он слушал меня с замиранием сердца, то и дело радостно кивая, отчего его шевелюра ещё больше растрёпывалась, а когда я закончил, старик смущённым хриплым голосом произнёс:

— А я знаю одну историю, которая сможет вас удивить.

— Неужели? — поинтересовался я.

Старик и не догадывался о том, что моя литературная карьера уже который год пребывала в глубокой спячке, и что последнее из написанных мною произведений сейчас пылилось в столе, так и не дождавшись публикации.

Старик присел на ободранный деревянный стул, когда-то бывший лакированным, но со временем утративший свою прежнюю красоту, и достал из верхнего ящика стола, что совсем неудобно располагался посреди комнаты, маленькую жёлтоватую книжонку в твёрдом переплёте. Те чудесные узоры, что когда-то украшали обложку, теперь были почти полностью стёрты, корешок книги сломан, а страницы — бледно-жёлтые и хрустящие — совсем истрепались, и даже порвались по краям. Книжка была записной и, по словам старика, когда-то принадлежала знатному путешественнику прошлого столетия, который гостил в этих краях в поисках необъяснимых природных явлений. Дрожащими худыми пальцами он листал хрупкие страницы, полные рукописного текста, искренне пытаясь что-то найти.

Поиски немного затянулись и я, преисполненный сожалением, уже хотел было поблагодарить старика за настойчивость и спешно покинуть мрачную лавку — слабо освещённую, со скрипучим полом, обшарпанными стенами и древними неказистыми книжными стеллажами. Но не успел я произнести и слова, как старик вспыхнул радостью, словно спичка. Он держал открытой очередную пожелтевшую страницу с маленькой кривой карандашной зарисовкой в углу. На рисунке была изображена русалка во всей красе: элегантное женское тело, пышные волосы, нежное овальное лицо и, разумеется, огромный рыбий хвост ниже пояса, что состоял из множества полукруглых чешуек. Я улыбнулся, глядя на столь наивную рисовку мифического существа, и медленно перевернул страницу — то, что я там увидел, заставило мои волосы зашевелиться; по спине пробежал колючий холодок. На рисунке было изображено два держащихся за руки скелета с ошмётками гниющей человеческой плоти на костях: один был, по всей видимости, человеческий, а второй имел огромную ветку костей ниже пояса — мне сразу стало очевидно, что этот скелет принадлежал несчастной русалке. Я в ужасе посмотрел на старика, тот сидел недвижимо, глядя на меня своими бездонными зелёными глазищами.

— Кому же придёт в голову изображать такие ужасы, сэр? — спросил я, возвращаясь на страницу с чудесной русалкой, ещё живой и невредимой. — Неужели ваш знакомый путешественник имел такой жуткий талант?

— Это не жуткие рисунки, дорогой друг, — отозвался хриплым голосом старик, — это иллюстрация к ужасно грустной истории нелепой и запрещённой в те времена, но всё-таки чистой и беззаветной любви.

Я нашёл в себе силы забрать эту жутковатую записную книжку к себе домой, где только поздним вечером, когда липкие щупальца тьмы уже оплели шумные улицы, заглушив их обыденные разговоры, а бледный серп мрачной луны уже возвышался над чёрной водой бушующего моря, решил открыть мрачную рукопись и прочитать всё написанное. По оконному стеклу начали неистово барабанить крупные дождевые капли, когда я, согретый тёплым камином и бокалом сладкого ликёра, в жёлтом свете свечи погрузился в чтение, не обращая внимания на разгулявшуюся стихию.

В том самом море, что сейчас вздымалось за окном, шлёпая чёрными волнами по серым камням, лежащим у берега, жила когда-то прекрасная русалка по имени Гизель. Никто не знал, откуда она пришла и кем были её родители, да и сама она не помнила ранние годы своей жизни, но никого похожего на неё не было во всём море. Гизель была длинноволосая шатенка с большими синими глазами, приподнятым носиком и маленькими пухлыми губками — всё как на небольшой зарисовке, правда, черты лица на картинке я не разглядел, ибо изображение сильно потрепалось со временем, поэтому моё воображение само дорисовало прекрасные контуры, основываясь на авторском описании. Тело Гизель было бледным, ведь она жила настолько глубоко под водой, что тёплые солнечные лучи просто не могли до неё добраться и подарить ей желанный загар. Её элегантный хвост был полностью покрыт блестящей голубой чешуёй, что красиво блестела, отражая от себя бледный свет холодной луны, когда русалка, разогнавшись от самого дна, с силой выныривала из морской воды, а затем, ощутив на себе дуновение прохладного ветерка, снова ныряла, оставляя после себя лишь небольшой краткосрочный фонтанчик брызг.

И вот, когда Гизель в очередной раз бороздила морские просторы, проплывая со своими друзьями-рыбами среди невероятной красоты кораллов и тёмных водорослей, огибая острые рифы, к ней на встречу выскочили два ярких белых огонька, что словно сверло, которое делает глубокую дыру в деревянном бруске, пробивали пару длинных лучей в морской темноте. Гизель обернулась — все её друзья в ужасе бросились по сторонам, быстро работая плавниками. Но храброй русалке не было знакомо чувство страха; закрыв глаза, что были ослеплены ярким светом, она устремилась прямо к нему, на встречу с тем, кто осмелился напугать морских обитателей. Когда огоньки разрослись в два больших прожектора на батискафе, Гизель замерла от удивления, ведь она никогда раньше не встречала столь необычной рыбины. Русалка поприветствовала нового знакомого, но он ей не ответил. Гизель дёрнулась, увидев третий огонёк, что вырвался из носа большой рыбы, а