Дорога к мечте - Татьяна Взорова

Татьяна Взорова

Дорога к мечте

Каждый день, по будням, она шла проторенным маршрутом на работу. И этот утренний путь, предваряющий будничную рутину, был самым ярким, что происходило с ней за весь день.

По асфальтированному узкому тротуару, вдоль малооживлённой двухполосной дороги, вдыхая воздух от старых деревьев, под их сенью она ступала своей лёгкой ногой. Облачившись строго, со смутным вкраплением других цветов, во всё чёрное, в стиле припыленной крестьянской готики, она опять надеялась встретить его. Или — её. Она не могла сказать определённо, и это составляло часть загадочного образа создания, являвшегося ей.

Вся его наружность идеально соответствовала её юношескому представлению о человеческой красоте.

Ангельски мягкие черты нежного бледного лица, обрамлённого блестящими чёрными кудрями, полные губы, аккуратный нос, и тёмно-карие глаза. Глаза, смотревшие на неё внимательно и с интересом, пристально и пытливо. Длинная лебединая шея, щедро открывавшаяся взору вплоть до ярёмной ямки, и оканчивавшаяся воротом шёлковой блузки. Многим напоминавший её собственный, его стиль отличался бо́льшим лоском, и ценой. А его грациозная и уверенная походка, не в пример её торопливой и зажатой, выразительно демонстрировала все его лучшие стороны, которые он, подчёркнуто, сознавал.

Когда девушка ещё издали примечала эту вкрадчивую кошачью поступь, и сопровождавшую её тонкую фигуру с очерченной талией, у неё перехватывало дух. Он всегда смотрел ещё издали неприкрыто на неё.

Парень выхаживал по тому же тротуару, точно навстречу ей, и их тропы пересекались где-то на протяжении пятисот метров, и неостывший шлейф, тянущийся от их флюидов на этом расстоянии, ненароком пропитывал каждого из них друг к другом.

Мир застывал, расплывался и стихал за пределами узкого прямого коридора, простирающегося до эфемерного незнакомца. Мир едва продолжал существовать. Оставались они вдвоём, дефилировавшие друг к другу, и её колотившееся сердце, сбившееся дыхание, нервное сглатывание слюны в пересохшем рту, слезившиеся от напряжения глаза. Она старалась идти свободно, и с налётом небрежности, подобно ему, но мышцы её тела и лица сковывало, и нервозность не давала замедлить шаг. Всё ближе и ближе, всё осязаемей и реальнее. Она посматривает на него вроде бы невзначай, вскользь, отводя глаза, и не может перестать чувствовать на себе его нескромного взгляда, который он нарочито не сводит с неё, в который окутывает её целиком. И она неизбежно оплетена его сетями, очарована его мороком.

Ещё ближе. И снова она не способна не думать об его идеальной коже, совсем без намёка на щетину, о шее, без намёка на выступ гортани, и о той пресловутой странности, что она не может отчетливо лицезреть в нём ни мужских, ни женских признаков. Впрочем, её это не смущало, а интриговало. Он будто сошёл с обложки готического романа, или — с разворота журнала о готической субкультуре, или материализовался из аниме: заманчивая толика азиатских черт пролегала тенью в его лице. И в голове сразу проносилась ритмичная и тёмная музыка, наводящая дымный нуар, и он шёл под неё, словно танцуя, и увлекая её в этот танец, этот мотив, звучащий только для них двоих.

Совсем рядом. Они поравнялись, став единой точкой на системе координат. Она почти физически ощущает соприкосновение их аур. Она решается бросить на него взгляд, надеясь, не очень испуганных глаз. Его взгляд с любопытством перемещается влево, чтобы изучить её более детально, но голова едва поворачивается, и по-прежнему манерно слегка опущена.

Всё замирает, зависают в безвременье теперь они вместе с ним, и этот краткий чарующий миг продлевается чуть дольше, чем должен в действительности. Она чувствует колебание воздуха, обдавшей её волной, как потревоженный эфир от взмаха крыльев ангела. Они вместе, здесь и сейчас, они объединены одной сферой, отделяющей их от окружающего мира.

Она забыла, что надо дышать, она забыла, как она выглядит, сейчас, в блеске его лучей, озаривших её, улетучилось всё, даже последние мысли у неё в голове.

А он неизменно спокоен и расслаблен, и с играющей полуулыбкой на неплотно сомкнутых устах, из которых не вырвется ни слова. Улыбкой, намекающей: «Я знаю о тебе больше тебя самой, я знаю нечто такое…». Или это только рисовалось ей?

Свершившийся энергообмен пробрался током по её позвоночнику, буйным трепетом в груди. Но, не смотря на краткую близость, к которой она приобщилась, и не смотря на его глаза, устремлённые на неё, он был по-прежнему далёк и недосягаем. И она, глядя теперь в чистый расширившийся горизонт, опустилась на землю, вобрав полные лёгкие прохладного утреннего воздуха, и оставив этот мираж позади себя. Приятная истома в груди и теле не унимались, их следов хватит на полдня размеренной деятельности на работе.

Она преодолела ещё сто метров до ворот, где ей предстояло свернуть, и, став боком к пройденному пути, поддалась импульсу обернуться на удаляющийся тёмный силуэт. Неожиданно, она снова встретилась с ним взглядом. Он обернулся, проявив к ней вдруг возросшую заинтересованность, пожелав узнать, куда она направляется. Они попали в унисон, на поводу у взаимной искры, или — мановения свыше, и обрели синхронность движений. Это тронуло их обоих мимолетной улыбкой торжества и горящими глазами.

Столь воодушевляющие прибытия в офис как рукой снимали с неё остатки утренней сонливости, но кружащаяся от эйфории голова, сложно соотносилась с продуктивным ладом. Засаживаясь за стол, и выполняя машинальные обязанности, под любимую музыку, она размышляла и дивилась тому, насколько эта музыка перекликалась с ним, с его жестами, движениями, с тем мироощущением в купе, что он привносил в мир своим присутствующим естеством.

«Интересно, нравится ли ему та же музыка?», «Чем он занимается? Чем живёт?» — витала она в облаках, постукивая ножкой в такт ритмичному напеву. Но подобные вопросы, возникающие непроизвольно в уме, по правде говоря, мало волновали её. Что её впрямь волновало, так это его облик, его уверенная манера, и томная романтичность.

Порой, она фантазировала, как завяжет с ним разговор, спокойно и с улыбкой, выказывая осведомлённость о его привлекательности. Или, как он первый заговорит, а она ответит нечто умное и философское, что не приведёт нить их разговора ни к чему конкретному. Но и эти мысли поднимались куда-то вверх, улетали за неважностью, и она просто окутывалась в сопричастность прекрасной загадке и тайне, являющейся ей с чёрными кудрями во плоти. Она окутывалась в романтические грёзы словно в розовое облако, и ее истинного внимания не заслуживало ничто вокруг.

Но хотела ли она конкретизировать свои мечты, оформив их в реальные