Свет во тьме - Алёна Данилова

Существа Межмирия:

Сейру — жуткие существа, похожие на молодых гусениц. Их кожицу покрывают красные наросты, и где-то может быть порвано тельце, но не всегда.

Королева Самарок — выглядит как красное пятно, смахивающее на божью коровку с белыми пятнами. Плетёт гнездо с огоньками и оставляет на нём пыльцу. Является защитным куполом и издаёт звук сирены при нарушении границ.

Расы:

Святоши — внешность моделей, абсолютно белые как снег волосы и ледяные глаза в прямом смысле слова. Силы: снег и лёд.

Войты — с золотистой кожей, чаще всего с чёрными волосами и львиным торчащим хвостом. Силы: песок и огонь.

Зайры — крылатые защитники заслона.

Арайты — в прошлом люди, стали тварями за свой проступок. Получили разум и стали называть себя арайтами. Имеют вторую ипостась с крыльями.

Зарвы — нечисть третьего уровня.

Змеелюди — выведенная в далёкой древности раса. В прошлом были людьми, но вернуться в мир живых не могут.

Сооби и сойтару — души собак и волков. Существует две разновидности: первые, сооби — живущие в мёртвом мире изначально, второй вид, чрезвычайно опасный для всех — дикие сойтару — жестоко убитые животные, чья душа изранена. Их трудно приручать, сложно добиться доверия. Мало кто может найти на них управу и мало кто знает правду о них. 

— Я уверен, это она! — кричала Смерть, даже не спрашивая мнения у Жизни.

— Пусть будет так! — певуче ответила Жизнь, отправляя к мёртвым живого человека.

Из «Хроники жизни и смерти»

— Ай, — неуклюже падая на пятую точку, воскликнула я.

Терпеть не могу зиму за лёд. Уверена, что не только я. Все падают. Все! И я в их числе совсем не исключение. Скажете, что дороги и тротуары посыпают солью? Ага, мечтать не вредно, не делают этого, а гребут деньги себе в карманы. И ведь никто не докажет, что это именно так.

Визг тормозов. Как в замедленной съёмке в последнюю секунду замечаю чёрную машину. Она мчится с невероятно огромной скоростью. Внезапный удар, перелёт через крышу автомобиля и падение с другой стороны.

Безумная боль постепенно охватывает всё тело. В глазах мерцают чёрные точки. Что-то красное растекается передо мной. Гомон собравшейся толпы, но ни один из них не догадывается немедленно вызвать «скорую» либо полицию.

Люди, разве так можно?

Одинокая слеза стекает по щеке до того, как я проваливаюсь в непроглядную тьму.

Кто-то тормошит за плечи и несильно бьёт по щекам. Неужели соседка решила в кои-то веки разбудить? С трудом открываю отяжелевшие после сна веки и тут же с жалобным стоном закрываю их от чрезвычайно яркого света.

— А ты говорил, что не очнётся, — слышу я скрипучий голос рядом с собой.

— Неправда, я только предположил это, — оправдывается второй, более певучий.

Нужно открыть глаза, чтобы узнать, что же всё-таки произошло. Так трудно вспомнить, словно я напилась, хотя такое было всего лишь раз в жизни. Да и разве взялась бы я после этого за спиртное? Нет конечно!

Ох, лучше бы не просыпалась. Рядом с кроватью на табуретке сидит темноволосый пожилой то ли человек, то ли дерево. Сказать точно не могу, хотя лицо вроде бы обычное, но руки и ноги покрыты тёмной корой и, похоже, не только они. На его голые плечи была накинута белая накидка, которая крепилась на правом плече большой серебряной бляхой в виде змеи, такие ещё, сдаётся, в Древней Греции носили. В двух шагах от него неподвижно стоит брюнет с коротко стриженными волосами, глаза которого сразу привлекли моё внимание: они были как у кошки с вертикальными зрачками. Весь вид кота-оборотня дополнен пушистым хвостом, а сам он был в кожаном костюме, как у женщины-кошки, только без маски.

Да что за глюки, ей-богу?

— Ника, вы не бойтесь, ваше время пришло, — заговорило древообразное существо.

Какая ещё Ника?

Я непонимающе смотрю то на одного, то на другого мужчину. Если не задать вопрос, ответа точно не получить. Либо нужно рассказать им о допущенной ими ошибке.

— Я не Ника, — голос хрипит так, словно я больна.

— А кто же вы? — как с маленькой разговаривает тот же первый глюк.

— Зайцева Ася, — представляюсь я.

Глаза у старика округляются, если это можно так условно назвать. Второй пятится к закрытой двери, кусая нижнюю губу. Хвост нервозно бьёт своего владельца по ногам.

— Леопольд, ты кого мне притащил? — как хорошо, что злоба направлена не на меня. А кот стоит, трясётся весь, как осиновый лист.

— Да вы же сами сказали, собьёт машина — заберёшь, — заикаясь, произнёс хвостатый.

— Да что мне с вами делать?! — взялся за голову первый и внимательно посмотрел на меня.

А что я? Лежу, никого не трогаю. Самой страшно до безумия и непонятно ничего. Хотя, стоп! Лёд, машина и… О боже, неужели я?..

— Я умерла, — осознание приходит резко и нежданно, и я чувствую, как паника охватывает разум.

— Ты, девонька, не бойся, лет так через сто заново родишься, если жить пожелаешь, — таким словами разве успокаивают? А не подумали, что я жить хотела и хочу?

— Я назад хочу! — пытаюсь приподняться, но ничего не получается.

— Леопольд, принести настойку «Стояк не мертвяк», пока ещё не поздно, — приказным тоном говорит этот, даже не знаю кто.

Хвостатый пулей вылетает из помещения. В комнате возникает глухое молчание, не слышно ни одного звука, кроме прерывистого дыхания. Если скажу, что это устраивает, то солгу.

— Ася, ты прости этого оболтуса, он всего лишь триста лет назад к нам попал и академию недавно закончил, вот и ошибся…

— Да за такие ошибки кастрировать нужно! — с горечью воскликнула я.

— Не надо, мне и в предыдущей жизни хватило, — Леопольд передал красный пузырёк старику и недоверчиво покосился в мою сторону. Хм, и когда только успел вернуться?

Глюки заставили выпить вязкую маслянистую жидкость, отдающую железом. Разом я почувствовала тело и села, облегчённо вздыхая. Вот только ощущение осталось, что что-то не то, а что — непонятно. И так на меня оба смотрят удивлено.

— Что? — не выдержала я такого внимания.

— Чистокровный человек! — восхищённо произносит древообразное существо. — Наделённый ведьмовской силой. Хвала Межмирию!

Впервые я почувствовала себя блондинкой, которая ничего не понимает. Хорошо хоть каштановые волосы остались такими же, как прежде, и ни капли крови на них не осталось, словно и не было трагической аварии.