сказать, «вживую»)? Сполдинг ответила утвердительно. Тут Джозеф Луизелл буквально воспарил над залом и патетически воскликнул: «О каком же опознании может идти речь?» Пафос адвоката понять трудно, поскольку сторона обвинения вовсе не делала тайны из этих деталей. Капитан службы шерифа Уилльям Малхолланд, уже упоминавшийся не раз в настоящем очерке, в ходе своих трёхчасовых показаний в суде подробно рассказал о беседе с Гош и Сполдинг и о том, как предъявил им для опознания фотографии 8 молодых мужчин. Обе свидетельницы выбрали без колебаний фотографию Коллинза. То есть адвокат в данном случае ломился, что называется, в открытую дверь. Более того, в подобном предъявлении фотографий предполагаемого подозреваемого нет ничего противозаконного, и подобные действия работников оперативно-розыскных подразделений отнюдь не отменяют последующего опознания обвиняемого в ходе следственных действий.

В ещё более глупое положение адвокат поставил самого себя, когда принялся допрашивать Джоан Гош. В этом случае Луизелл почему-то решил сделать упор на то обстоятельство, что свидетельница не опознала водителя мотоцикла в предъявленных ей рисунках «Убийцы студенток». К июлю 1969 г. в распоряжении Межведомственного штаба имелись уже не менее четырёх эскизов, изображавших предполагаемого преступника. Все они были в разное время нарисованы полицейскими художниками по описаниям, полученным от свидетелей, которые, как считалось, видели «Убийцу студенток».

Джоан Гош даёт показания в суде (зарисовка художника газеты «Энн-Арбор ньюс», сделанная в ходе процесса).

Капитан Малхолланд предъявил эти рисунки Джоан Гош, но, как было сказано, та не опознала в них водителя голубого «триумфа». Адвокат с упоением ухватился за эту мелочь, но его восторг понять и разделить очень сложно, поскольку данный случай вообще не имел отношения к процессу. Ведь Коллинза официально не обвиняли в преступлениях, приписываемых «Убийце студенток», и прокурор Делхи во время своих выступлений в суде вообще не касался этих преступлений. Другими словами, Луизелл опровергал то, чего обвинение не утверждало.

Нельзя не упомянуть о довольно забавной попытке защиты Коллинза скомпрометировать Джоан Гош как свидетеля. Дело заключалось в том, что в 1958 г. Джоан уехала на неделю вместе со своим любовником Дэйлом Виттингом в Сент-Луис, а по возвращении рассказала подругам, что в этой поездке бракосочеталась с ним. Более того, она даже говорила, будто сменила фамилию на Виттинг. На самом деле никакого бракосочетания не было и в помине — Джоан и Дэйл оставались любовниками вплоть до 1968 г. без юридического оформления своих отношений. От этой связи у Джоан родился сын, но для нашей истории эта деталь несущественна. В 1968 г. любовники расстались, и Джоан рассказала подругам, будто развелась и вернула девичью фамилию.

Адвокаты Коллинза вытащили эту историю на свет и при допросе Джоан Гош в суде заставили женщину во всём признаться. Та и призналась — а что ей оставалось делать после принесения присяги? Разумеется, самолюбию Джоан был нанесён неприятный укол, однако защите Коллинза это вытряхивание грязного белья не давало решительно никаких бонусов.

Помощник обвинителя Букер Уилльямс допрашивает свидетельницу обвинения Патрисию Сполдинг (зарисовка художника газеты «Энн-Арбор ньюс», сделанная в ходе процесса).

Если бы адвокаты сумели получить данные о лжесвидетельстве Джоан под присягой или имевшем место нарушении ею закона (например, сокрытии доходов от налоговой службы), то такая информация, безусловно, могла бы повлиять на её компрометацию как свидетеля. Логика тут проста — маленькая ложь рождает большое недоверие, и если человек прежде уже был пойман на попытке обмана правоохранительных органов, то вряд ли его можно считать честным. Однако обман подруг никак не может быть поставлен в один ряд с клятвопреступлением. Свидетеля и приводят к присяге, и предупреждают об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, дабы подчеркнуть совершенно особый вес всего, что он может сказать в суде. Очевидно, что дамский трёп за рюмкой ликёра не имеет ничего общего с выступлением в судебном заседании. Если встать на точку зрения Луизелла, то всех рыбаков можно смело зачислять в ненадёжные свидетели, поскольку склонность рыбаков преувеличивать улов давно уже стала притчей во языцех и служит поводом для самоиронии. То, что женщины, не состоящие в браке, выдают себя за замужних, а женатые мужчины, напротив, скрывают свой семейный статус — давно известный социологам факт. (Все переписи населения европейских стран и государств Северной Америки фиксируют превышение числа замужних женщин над количеством женатых мужчин, чего, понятное дело, быть не может в принципе!) А потому из того факта, что Джоан Гош прихвастнула перед подругами насчёт собственного замужества, никак не следовала её готовность солгать под присягой и оклеветать невиновного.

В общем, адвокаты Коллинза «стреляли по воробьям» и опровергали то, что опровергать было незачем. При этом они не сделали того, что просто обязаны были сделать, если только действительно хотели серьёзно повлиять на вердикт присяжных. Им надо было решить как минимум две важнейшие задачи: а) убедить присяжных в том, что свидетели обвинения видели похитителя Карен Сью Бейнемен сбоку или со спины, а это определённым образом влияло на их возможность составить правильное впечатление о его внешности; и б) представить суду непротиворечивую версию того, как Джон Коллинз провёл 23 июля 1969 г. Ничего этого ни Луизелл, ни Финк не только не сделали, но даже и не попытались сделать. Хотя следует признать, что у них были неплохие шансы оспорить опознание их подзащитного свидетелями обвинения. Ведь свидетели видели молодого мужчину в полосатой рубашке «поло», а среди вещей Коллинза такой рубашки найти не удалось. Кроме того, Кэрол Вазерка, работница «Chocolate house», хорошо рассмотрев мотоцикл и рубашку похитителя, довольно неуверенно говорила о его стрижке и лице. То есть при грамотной работе адвокатов можно было в значительной степени дезавуировать однозначность опознания Коллинза. Но, повторим, ничего этого сделано не было.

Любопытным моментом судебных слушаний явилось посещение присяжными дома сержанта Дэвида Лэйка с целью ознакомления с предполагаемым местом убийства Карен Сью Бейнемен. Эта довольно необычная экскурсия состоялась 3 августа 1970 г.

Жюри присяжных отправляется на осмотр дома сержанта Дэвида Лэйка.

Представители прокуратуры дали прямо на месте необходимые пояснения относительно предполагаемой последовательности действий преступника: первоначальное нападение на кухне, последующее перемещение Коллинза и Бейнемен в подвал, подвешивание девушки к трубе под потолком с целью её истязания, изнасилование на полу возле стиральной машины (что привело к затеканию крови под