— Чем тебя госпитальеры-то обидели в прошлой жизни? — Спросил Илья, накидывая на плечи пиджак.

— Да хотя бы тем, что кроме прочего они были профессиональными убийцами. — Ответил Сергей, потирая раскрасневшиеся веки.

— Ну, так и мы не паиньки. — Насмешливо сказал Илья. Обращаясь к начальнику Службы, Илья сказал: — Пойдемте. Вы со мной. А ты Сергей отдыхать. Отсыпаться. Ты хорошо сделал работу там на Байкале. Теперь считай у тебя отпуск до следующего понедельника. Наградной список тоже в понедельник подашь. Вручение медалей за гражданское мужество будем здесь проводить. Тебе-то цацку на грудь надо? Вроде как заслужил.

— Нихрена мне не надо. Спать хочу. — Хмуро отозвался Сергей.

— Во и хорошо. Чем меньше мы публично награждаем своих, тем лучше. — Довольно сказал Илья и первым вышел из зала. За ним, попрощавшись, вышел начальник Службы, а Сергей, оставшись один в зале, подвинул к себе бутылку с минералкой и прямо из горлышка отпил значительный глоток. Достал мобильный телефон удрученно посмотрел на отсутствие связи — в совещательном зале была полная изоляция от внешнего мира. Поставил бутылку на место и, поднявшись, сонно оглядел зал. Наконец он взял свой кожаный тонкий портфель для бумаг и направился к выходу.

3.

В двадцати километрах от Финской границы в довольно большом поселке, где с перестроечных времен контрабандисты устроили себе склады и перевалочные базы, в абсолютно несносном по столичным меркам кафе сидел путник и пытался ужинать. С печальной улыбкой, глядя на освещенную уличным фонарем слякоть и грязь за окном, он изредка ковырял в тарелке с макаронами и парой подозрительно твердых «молочных» сосисок. Невольно морщась, путник отхлебывал слишком заметно разбавленное пиво, и слушал очередные возвышенные глупости, доносящиеся из телевизора в углу зала. Кроме путника в кафе сидело двое водителей дальнобойщиков, что нескромно хвастались друг перед другом, как и за сколько им удалось протащить свои фуры через границу. Путник только вяло удивился, что со времен начала этой катавасии цены на «добро» таможни почти не изменились. Хоть что-то осталось незыблемым в государстве российском.

Еще в кафе, изредка протирая за покинувшими гостями столики, сновала в перепачканном фартуке официантка — молодая девчушка, что один раз напугано глянув в безразличные глаза путника, старалась больше к нему не подходить. А путник, смотря на нее, все гадал, когда ему сменят забитую его окурками пепельницу и сменят ли вообще.

Путник не смог перебороть своего отвращения к непонятному мясу сосисок и остывшим макаронам. Отодвинув тарелку от себя, он двумя руками взял кружку с пивом и сделал большой глоток. Скривив гримасу недовольства, путник отодвинул подальше от себя и остатки этого пойла. Покачивая головой своим раздраженным мыслям, он достал из пачки на столе очередную сигарету и закурил, уже без улыбки глядя, как к кафе подкатывают еще две длинных фуры.

Если бы он заговорил в те минуты, то в его голосе любой бы услышал дикое, неприкрытое отчаяние. В любой фразе сказанной им он невольно бы передал всю ту горечь, которую испытывал от сложившейся ситуации. А ситуация вокруг была и правда образцово поганой. Разве мог бы раньше Путник представить, что ему придется буквально бежать из России, да еще не эвакуационным путем, или не по-человечески на поезде или самолете, а чуть ли не автостопом. Разве мог он раньше помыслить, что питаться он будет в таких вот убогих заведениях, и что он даже слова не посмеет сказать об уровне «сервиса», дабы не привлекать к себе излишнего внимания. Написать, что путник был расстроен, это будет несколько мягко. Он был в горе, в трауре, в отчаянье от разрушения Дела для которого его так долго и так тщательно готовили.

Он был настолько поглощен своими невеселыми мыслями, что в вошедшем в кафе человеке не сразу смог распознать сотрудника преследовавшей его Службы. А когда, мельком взглянув на «увальня», «рубаху парня», что немедленно с ходу стал отсыпать комплименты неряхе официантке, и по глазам понял что за гость наведался в половину второго ночи в это убожество с издевательским названием «Уют», то даже силы покинули его. Это было состояние загнанного. Когда уже согласен даже на смерть, чем на бесполезный и бесперспективный бег с препятствиями. А «увалень» оставив заулыбавшуюся официантку в покое, добродушно подошел к столику путника и, поставив на него тарелку с арахисом и кружку такого же гнусного пива сел ничего не спрашивая напротив. Поглядел некоторое время с интересом на Путника. Помолчал.

— Здравствуйте! — Наконец сказал он, радостно улыбаясь, словно встретил кумира своей молодости.

Путник посмотрел холодно на «героя невидимого фронта» и брезгливо отвернулся к окну. «Добряк» оценил этот жест еще более располагающей улыбкой. Отпив большой глоток из кружки, он порекомендовал:

— Вы поешьте лучше. Там куда мы с вами сейчас направимся, вы не скоро сможете поесть.

Путник, сцепив пальцы и уперев в них подбородок, посмотрел на службиста и сказал насмешливо:

— Странно, что снова не пытаетесь сделать сходу укол и засунуть в машину.

Улыбка не покидала лица сотрудника спецслужбы. Он только радостным голосом поинтересовался:

— О! Вы сомневаетесь, что мы умеем учиться? Зря. Нет, сейчас обойдемся без уколов, от которых вам ни холодно, ни жарко. — Став чуть серьезным он поведал: — На улице два взвода спецгруппы. Вы не уйдете в этот раз и, конечно, у вас есть выбор — умереть или проехать с нами. Больше терять людей в попытках вашего гуманного задержания мы не намерены.

Путник хмыкнул слову «гуманный» и невольно мысленно обратился к зудящему месту укола. Уж, какую гадость ему вкололи, пытаясь обездвижить, Путник не знал. Программы вытащили его из той передряги, причем оба оперсотрудника были умерщвлены абсолютно невероятными способами. Одному путник несколькими ударами проломил грудину, второй лишился головы, причем у путника в тот момент в руках не было даже перочинного ножика. Он просто двумя руками с проворотом оторвал ее. Возможности человеческого организма неисчерпаемы, и с отключенным «Я», путник на всю катушку их использовал. Но, трезво оценив, что даже с взводом вооруженных автоматчиков ему не справится, путник словно смирился. Он только саркастический улыбался, когда больше для демонстрации службист положил на стол перед собой пару усиленных наручников. Поглядел и отвернулся к окну, где в свете фонаря, наконец, заметил суетящихся вооруженных людей у двух с виду безобидных фур подкативших недавно.

«Увалень» обратился к путнику и спросил:

— Если вы не хотите заканчивать ужин, то позволите ваши руки?

— Думаю, нет. — Покачал головой Путник.

— Тогда вас сейчас отправит к вашим инопланетным предкам наш суперспециалист — снайпер. Знаете, и не таких прытких он отправлял в лучшие места, чем наша убогая планета.

Путник только в изумлении вскинул брови и сказал, словно последнему глупцу:

— Думайте, что говорите. Я родился здесь и я человек.

Службист сказал, слишком радостно улыбаясь: