Кресло профессора стояло прямо под люстрой, и тень, падавшая на лицо, придавала ему сходство с восковой фигурой. Впечатление усиливалось его неподвижной позой, как у механического шахматиста.

– Ну, где он? – нетерпеливо спросила леди Уоррен, когда сестра Баркер вернулась в Синюю комнату.

– Крепко спит.

Леди Уоррен проследила за тем, как сиделка подошла к двери и заперла ее на замок.

«Так девчонка не войдет», – подумала сестра Баркер.

– Зачем ты закрыла? – спросила ее леди Уоррен.

– Я всегда закрываю дверь в незнакомом доме.

– А я всегда держу дверь открытой, чтобы в случае чего быстрее выйти. Когда запираешь дверь, никогда не знаешь, кто остается с тобой в комнате.

– Ну все, довольно разговоров, – оборвала ее сиделка, скидывая туфли. – Я ложусь спать.

Прежде чем рухнуть на узкую койку, сестра подошла к двери в гардеробную и повернула ключ в замке – на всякий случай. Однако заснуть ей так и не удалось. В голове вертелись неприятные мысли об Элен и ее возлюбленном.

Она все думала, где они и что делают.

Доктор Пэрри тем временем страдал в одиночестве, а Элен подвергла себя суровому испытанию: со свечой в руке она брела по темному подвальному коридору среди мышей, пауков и теней.

Эти тени, жители ночи, полностью завладели коридором. Они скользили перед Элен по бледной выбеленной стене, словно указывая ей путь. Куда бы она ни входила, тени набрасывались на обратную сторону двери и там поджидали девушку.

Элен внутренне готовилась к нападению, но его не было – казалось, убийца ждет за поворотом и все вот-вот случится; это ощущение постоянной отсрочки затягивало ее глубже и глубже в лабиринт.

Ее неотступно преследовали чьи-то шаги: они отдавались эхом в коридоре и затихали, как только она останавливалась. Элен без конца оглядывалась и никого не видела, но ей то и дело мерещилось, что она здесь не одна.

Когда она повернула за угол и ступила на Тропу смерти, кто-то задул ей свечу. Она осталась в полной темноте между окном и тем местом, где обнаружили убитую служанку. В ужасе Элен услышала, как распахнулось окно и к ней начали приближаться стремительные шаги.

В горло крепко вцепились чьи-то пальцы. Раздалось тяжелое дыхание, словно рядом захрипел сломанный насос. Сердце бешено заколотилось в груди, и ее с головой накрыла волна ужаса.

Через несколько мгновений шею отпустило, одеревеневшие мышцы вновь стали эластичными. Сообразив, что произошло, Элен отняла руку от горла.

Сквозняк, задувший ее свечу, все еще обдувал шею и щеки. Хотя девушка поняла, что стала жертвой собственного воображения, нервы окончательно сдали. Разбив чары, которые парализовали ей ноги, она побежала по коридору, пронеслась через кухню, где в плетеном кресле все еще храпела миссис Оутс, взлетела по лестнице и ворвалась в гостиную.

На пустом канапе, положив голову на атласную подушку, лежал Рыжик. Он посмотрел на Элен, спрыгнул на пол и последовал за ней на второй этаж.

Все еще трясясь от страха, Элен отчаянно вертела ручку. Поняв, что сиделка закрыла дверь на ключ, она преисполнилась целебным гневом.

Сестра Баркер не обращала внимания на стук девушки, пока та не принялась громко барабанить в дверь; это вынудило сиделку подняться с постели.

– Уходите! – крикнула она. – Вы мешаете больной.

– Впустите меня! – взмолилась Элен.

Сестра Баркер повернула ключ, но дверь не открыла.

– Идите к своему врачу, – сказала она.

– К какому еще врачу? Его тут нет.

– Теперь нет, но ведь вы с ним разговаривали.

– Не понимаю, о чем вы.

Сестра Баркер внезапно распахнула дверь, и Элен удивилась разительным переменам в ее облике. Она предстала перед ней без туфель и косынки. Элен ожидала увидеть короткую стрижку, но у сиделки оказались длинные волнистые волосы.

– Где вы были? – спросила она.

– В подвале, – виновато ответила Элен. – Я вспомнила, что оставила открытым окно, и пошла посмотреть, не пробрался ли кто в дом.

У девушки был растерянный вид, и сестра Баркер поняла, что ее подозрения беспочвенны. Она вернулась в Синюю комнату.

– Я ложусь спать, – буркнула она. – Даже если не смогу заснуть.

– Можно мне с вами? – взмолилась Элен.

– Нет, идите в свою комнату или ложитесь в гостиной.

Ее совет звучал разумно, но Элен не могла остаться одна.

– Лучше мне побыть с вами, – сказала Элен, решив прибегнуть к доводу самой сестры Баркер. – Ведь если кто-то идет по моему следу, сначала он захочет избавиться от вас.

– Кто идет по вашему следу? – с издевкой проговорила сестра Баркер, резко развернувшись, как флюгер на ветру.

– Маньяк, если следовать вашей логике.

– Не говорите глупостей. Как он мог проникнуть в дом, если все двери и окна закрыты?

Элен показалось, что она впервые ступила на твердую почву после долгих попыток найти опору в зыбучем песке.

– Тогда зачем вы меня пугали? – укоризненно спросила она. – Это жестоко.

– Для вашего же блага. Я не раз имела дело с такими, как вы. У вас на уме только мужчины. Я преподала вам урок, чтобы вы впредь не открывали дверь кому ни попадя. А теперь я иду спать, и вы меня больше не побеспокоите. Ясно?

Она отвернулась, но Элен схватила ее за рукав.

– Стойте! Почему вы решили, что я разговаривала с доктором Пэрри?

– Потому что это был он – тогда, за дверью. Но теперь он ушел.

Несмотря на торжествующий взгляд сиделки, захлопнувшей дверь перед ее носом, Элен вдруг приободрилась. Впервые за много часов она перестала бояться. После ужасов, пережитых в мрачном подвале, она смотрела на ярко освещенный холл и видела уютное семейное гнездышко, фотографии которых размещают в аукционных каталогах. Девушка только что получила наглядный урок о разрушительной силе необузданного воображения.

«Я сама во всем виновата, – подумала она. – Так малые дети пугаются, когда корчат себе рожи в зеркале».

Элен подозвала Рыжика, игравшего у выхода на винтовую лестницу. Он мурлыкал и выгибал спину, как воспитанный кот, но все-таки дал понять, что хочет на кухню.

Девушка услужливо открыла перед ним дверь, однако кот передумал. Он не стал спускаться в подвал, а вместо этого ухватился за какой-то предмет на кокосовой циновке у подножия лестницы.

Элен не мешала ему притворяться, будто он поймал мышь. Если бы она из любопытства посмотрела, с чем он играет, ее вновь обретенная уверенность пошатнулась бы.

Кот подбрасывал в воздух кисточку лиственницы из рощи. Кто-то принес ее на грязных подошвах и бездумно вытер о коврик.