— Я сказал тогда: «чистый восторг». В тот же момент мне чертовски захотелось отказаться от всего этого задания. И уверяю тебя, даже сейчас кое-кто предпочел бы, чтобы я поступил именно так. Ты поразила меня, как… даже не знаю, как лучше объяснить… точно мгновенно сразила стрелой в самое сердце. Я полагаю, ты простишь мне такое неуклюжее признание.

Он умолк, а я в полнейшем смятении резко поднялась с дивана. Опять мне, трусихе, не осмеливающейся проехаться на лыжах по целине, волей-неволей предлагалось спрыгнуть еще с одной опаснейшей вершины. Я почувствовала легкую панику и попыталась подавить ее. Может, голова у меня и была как в тумане, но не нужно было обладать умом Альберта Эйнштейна, чтобы понять, чего именно я надеялась прямо сейчас дождаться от Вольфганга и какие вполне определенные желания охватывали его самого.

Я пыталась рассуждать разумно. Какой еще мужчина мог бы уговорить меня облететь половину земного шара и пригласить переночевать в его собственный замок? Какой еще мужчина мог бы смотреть на меня так, как Вольфганг смотрел прямо сейчас, не замечая того, какая я взъерошенная, грязная и вымотанная после путешествия и треволнений целого дня, и даже хотеть меня? От какого еще мужчины мог исходить тот опьяняющий аромат кожи, сосны и цитруса, в котором мне невольно хотелось раствориться и утонуть? Почему же тогда, во имя всего святого, я пытаюсь все усложнить?

Но в глубине души, разумеется, я отлично знала почему.

Вольфганг стоял прямо передо мной, но не касался меня. Он посмотрел на меня тем рентгеновским взглядом, что оказывал на меня такое же разрушающее воздействие, как криптонит на Супермена: слабость в коленках и пустота в голове. Наши губы почти соприкасались.

Не сказав больше ни слова, он прижал меня к себе и зарылся рукой в мои волосы. Наши губы соединились. Своим поцелуем он словно хотел выпить мою душу, смыть все тревоги из моей головы, но нежная страстность его губ всколыхнула во мне глубинные чувства. Соскользнувший халат окутал мои голые ноги. Вольфганг слегка прикусил мне плечо, а его руки ласкали мое тело, осторожно освобождая меня от нижнего белья. Я перестала дышать.

— Я боюсь, — отстранившись, прошептала я. Вольфганг взял мою руку и поцеловал ладонь.

— А ты думаешь, я не боюсь? — спросил он, серьезно глядя на меня. — Но давай будем смотреть только в будущее, Ариэль. Не оглядывайся назад.

«Не оглядывайся назад»… С легким страхом я подумала, что таково было единственное условие, поставленное богами Орфею перед его путешествием в подземный мир ради освобождения его драгоценной возлюбленной Эвридики.

— Мне не на что оглядываться, — солгала я и опустила глаза, но слишком поздно.

— О нет, есть на что, любовь моя, — сказал Вольфганг, приподнимая к себе мое лицо. — Ты оглядываешься на ту тень, что стоит между нами с самой первой встречи, — на тень твоего покойного кузена Сэма. Но сегодня, я надеюсь, она растает и ты больше никогда не будешь оглядываться назад.

Отлично, назовите меня идиоткой. В сущности, я и сама думала, что в тот вечер могу слегка тронуться умом. Вольфганг разбередил другую рану, совсем не похожую на шрам, затягивающийся у меня на руке. Та давняя рана притаилась глубоко внутри и так незаметно кровоточила, что я даже не осознавала, насколько она болезненна. Эта незалеченная травма, которую я умудрилась так глубоко запрятать от самой себя, заключалась в том, что мое отношение к Сэму, возможно, слегка выходило за рамки братской любви. И кем же я оказалась в такой ситуации? Изрядно смущенной ядерной дурочкой.

Однако эти противоречивые, раздирающие мне душу чувства — как и все прочие — были по крайней мере частично забыты в тот вечер благодаря тому, что Вольфганг открыл во мне нечто совершенно новое. Ничего подобного в себе я раньше даже не подозревала. Когда наши тела в пылу страсти слились воедино, во мне родилась острая и томительная любовная жажда, и она усиливалась и обострялась с каждым новым движением, проникая в мою кровь, словно наркотик. С какой-то изголодавшейся одержимостью мы взаимно подпитывали воодушевление друг друга, пока я не начала дрожать от полного истощения сил.

Наконец Вольфганг замер, прижавшись лицом к моему животу, и мы продолжали неподвижно лежать на мягком турецком ковре перед камином. В мерцающем свете углей влажно поблескивала наша кожа, а его крепкое мускулистое тело отливало бронзой. Моя рука скользнула вниз по его спине к талии, и он невольно вздрогнул.

— Пожалуйста, Ариэль! — Он поднял взлохмаченную голову и с усмешкой глянул на меня. — Надеюсь, ты хорошенько подумала, прежде чем начать снова дразнить меня. Ты же настоящая колдунья, опутавшая меня своими чарами.

— А по-моему, волшебная палочка является твоим атрибутом, — со смехом заметила я.

Вольфганг откинулся назад и, встав на колени, поднял меня с ковра. В камине догорали тлеющие угольки. Несмотря на наши недавние упражнения, в комнате ощутимо похолодало.

— Кто-то должен сохранить остатки благоразумия, хотя бы ненадолго, — сказал он, накидывая халат мне на плечи. — Тебе нужно немного отдохнуть и расслабиться.

— Твоя последняя терапия, по-моему, оказала на меня замечательное воздействие, — заверила я его.

Вольфганг покачал головой и улыбнулся. Поднявшись с ковра, он подхватил меня на руки и отнес в ванную комнату за моей спальней, где посадил меня на стул и набрал в ванну горячую воду. Он щедро растворил в воде душистые минеральные соли, потом принес для нас чистую одежду и положил рядом с ванной. Когда мы погрузились в ароматную воду, Вольфганг намочил большую губку и начал выжимать ее, поливая ручьями мои груди и спину.

— Я не представлял, что на свете существуют такие соблазнительные особы, — сказал он, целуя сзади мои плечи. — Но полагаю, что нам пора вернуться на землю. Сейчас всего лишь начало девятого. Ты, наверное, проголодалась?

— Ужасно, — призналась я, внезапно почувствовав сильный голод.

В общем, закончив принимать ванну, мы быстро вытерлись, облачились в теплые вещи и прошли через виноградники к ресторанчику, который, как и было сказано, смотрел на реку. Когда мы вошли туда, в камине весело потрескивал огонь.

Мы заказали горячий суп, салат из свежей зелени и французское блюдо raclette — отварной картофель с острым плавленым сыром и хрустящими маринованными огурчиками. Собрав подливку с тарелки кусочками хрустящего хлеба, мы облизали друг другу пальцы, по которым стекал огуречный сок, и запили все это превосходным сухим рислингом.

Уже в начале одиннадцатого мы побрели обратно вверх по дороге между виноградниками. Клочья поднимавшегося от реки тумана, точно призраки, слонялись по рядам подвязанных виноградных лоз, на которых начали проклевываться ростки новой жизни. Воздух еще звенел от холода, но от земли уже исходил тот особый влажный и острый вечерний запах, возвещавший приход весны. Стащив с меня перчатку, Вольфганг завладел моей рукой, и, как обычно, от его прикосновения меня всю обдало жаром. Он улыбнулся мне, и мы двинулись дальше к дому, но именно в тот момент пелена тумана закрыла луну, погрузив нас в темноту.