– Блин, при чем тут моя натура?! Ты же слышал – народ подозревать что-то начал! Я же говорила тебе, не таскай тут ничего, заметят! Говорила?! А ты?!

– А я люблю иногда перекусить. Что такого?

Сати стукнула кулаком по перилам.

– Что такого?! Обжираешь ты всех подряд, вот что такое! Чтоб больше ничего в конторе не трогал, ясно?!

В голосе Джулиса появились сварливые нотки:

– Вот оно, ваше хваленое гостеприимство. Пожалеть путнику кусок хлеба, глоток воды! Что ж, не обессудьте, если слава о вашей скаредности разойдется по всему свету. «А, – станут говорить усталые путешественники, – это то самое место, где жители и черствой корки жалеют! Нет, тут и понятия не имеют о том, что такое радушие, с которым должно принимать гостей. Обойдем же стороной этот неприветливый город»!

Сати замялась.

– Гм… ну ты уж через край хватил. Народ у нас гостеприимный, только не любит, когда… ну словом, ладно. Я тебе завтра из дома принесу что-нибудь поесть. А в конторе больше не трогай ничего. И, пожалуйста, в своем царстве-государстве про наш город глупости всякие не говори. Ладно?

– Ладно, – покладисто согласился Джулис. Голос у него был подозрительно довольный. – А куда это ты направляешься?

– По делам я направляюсь.

Он забеспокоился.

– Зачем? Может, ты все-таки пойдешь к Тильвусу?

– К нему-то я и пойду, – проворчала Сати. – А то вчера про заклинание-то толком и не спросила. Да и вообще, – прибавила она небрежно, – повидаться бы надо.

– Вот! Это хорошо! Поживи в сквере несколько дней, под охраной моего друга Тильвуса. Я бы и сам, да…

– Ты опять за старое? С чего бы это я жила в сквере? И от кого это он меня должен охранять?! И, кстати, Тильвус-то сейчас в парке на набережной, а не в сквере. Я, по-твоему, должна жить на набережной?!

– Неужели нельзя, не выпытывая столь настойчиво чужие зловещие тайны, просто сделать то, о чем просят? – умоляюще воскликнул Джулис.

Сати насторожилась.

– Что еще за зловещие тайны? А, да ты, видно, вчера статейку «Удивительное – рядом» в нашей газете прочитал? Брось, все это Люся выдумала. Просто читатели любят, когда пострашней. Никаких зловещих тайн на самом деле не существует. Хотя нет, одна все же есть – куда деваются деньги сразу же после зарплаты? Но этого никто не знает, так что не стоит и голову ломать. Пойдем лучше вместе с нами к Тильвусу.

– Я бы с радостью… – забормотал он. – Но… я хотел сказать… да. Нет. Я не могу. Не могу. А ты…

Он шумно вздохнул.

– Будь осторожна. – Голос невидимки понизился до шепота. – Опасности, кругом опасности, они подстерегают тебя на каждом шагу! Если б я мог все тебе рассказать! – воскликнул он в отчаянии. – Я бы… но…

– Некогда, раб лампы, – перебила Сати. – В другой раз расскажешь. Поведаешь все свои зловещие тайны.

И она понеслась вниз по лестнице.

Рекламную статью для Управления геологии пришлось оставить на вахте дежурному, самого рекламодателя на месте не оказалось. Вахтер, на минуту оторвавшись от замусоленной газеты «Ваша дача», клятвенно заверил, что передаст текст в нужные руки, и вновь погрузился в чтение. Сати и Никита побрели к переулку, где возле детской площадки была припаркована машина сисадмина.

– Запрещенное заклятие-то – штука хитрая, – со знанием дела рассказывала Сати сисадмину. – Обращать его против чародеев нельзя, а уж коли применил, готовься – неприятностей будет выше крыши! Тильвус-то после этого случая через суд магов прошел, и хорошо еще, что драконы… они там у них Хранителями Равновесия в мире работают, что ли… Джулис объяснял вчера, да я не очень поняла… В общем, драконы признали, что он невиновен. Но только потому, что заклятие было обращено и против Воинов Сновидений тоже. Так что, если б только аркабские маги были этим заклинанием уничтожены, боюсь, Тильвуса бы к высшей мере приговорили.

– Мере-шмере… А кто приговор в исполнение приводит?

– Джулис говорит – сами драконы. Дохнут огненным дыханием, и готово! Одни головешки от провинившегося остаются. Чтоб другим неповадно было.

Они свернули в переулок, возле пятиэтажного серого дома виднелась облупившаяся иномарка Никиты.

– Джулис-шмулис… – проговорил сисадмин, отыскивая в кармане ключи. – Почему он в зеркало-то вчера сиганул? Что говорит?

– Молчит, гад! – с досадой воскликнула Сати. – Я уж и так к нему, и эдак… молчит! Только сопит да про какую-то «зловещую тайну» бормочет. Но, сам посуди, ведь просто так люди в зеркала не прыгают! – Последние слова она произнесла, повысив голос – где-то в пятиэтажке бушевал нешуточный скандал, и громкий женский голос обвинял кого-то во всех грехах. Мужской голос тоже присутствовал, бубня что-то покаянное, но его почти не было слышно.

Сисадмин глянул на окна третьего этажа, откуда доносились крики, и слегка поежился.

– Ну да скоро Тильвус его расколдует, надеюсь, – говорила Сати, тоже поглядывая наверх. – Пусть сваливает в свое царство-государство и там зеркала бьет. Надоел он мне…

Мужской голос умолк окончательно, зато женский, наоборот, взлетел вверх на целую октаву, такому диапазону позавидовала бы даже звезда театра музыкальной комедии примадонна Похвальбищева.

Хлопнула, звеня стеклом, дверь балкона – этажом ниже появился старичок в. майке и со стаканом чая в руке.

– А, – скучным голосом проговорил он, ни к кому не обращаясь, и взглянул на окна, за которыми бушевал женский голос. – Опять ругаются с утра пораньше. К слову сказать, они каждый день так – сначала ссорятся, потом она его вещи выкидывает, потом мирятся и вместе идут имущество подбирать. – Старичок отхлебнул чай, посмотрел вниз, обнаружил Сати и Никиту и кивнул им, как старым знакомым. – Но она женщина умная, предусмотрительная, что попало вниз не бросает. Только то, что не разобьется. И это правильно. – Он одобрительно кивнул. – Если, к слову сказать, фарфоровые сервизы из окна швырять, так и фарфора не напасешься.

Из окна вылетел чемодан и рухнул на клумбу, прямо в заросли левкоев. Старичок проводил его взглядом и покачал головой.

– Вот, помню, у нас в Одессе была соседка – мадам Лисицына. Что за женщина! – произнес старичок мечтательно, вздохнул и снова отхлебнул из стакана. – Огонь! Порох! Как выйдет из себя, так швыряет в мужа уликами. Муж у нее следователем был и частенько работу на дом брал. Один раз заспиртованным младенцем швырнула, правда, не попала. Феерический темперамент! Сейчас такой редко встретишь.

Сати тоже посмотрела наверх, где на третьем этаже оперным контральто выкрикивала нехорошие слова «мадам Лисицына», и пожала плечами.

– Так дедуля-то поэтому здесь околачивается? – Никита снова вернулся к разговору о Тильвусе. – Из-за заклятия?