– Он попросил у вас свидетельство о рождении, чтобы вступить в морскую пехоту?

Стэн кивнул.

– Он хотел, чтобы имя Уильям Ричер было похоронено. Чувствовал, что должен так поступить, чтобы след остыл. В конце концов, он ведь совершил убийство.

– А чтобы его приняли в морскую пехоту, требовалось быть на год старше, – продолжил Джек. – Вот что не сходилось в истории, которую рассказывал отец. Он говорил, что убежал из дома и пошел в морскую пехоту в семнадцать лет. Несомненно, правда то, что он сбежал. Но его туда не взяли бы, если б знали, что ему действительно семнадцать. Во всяком случае, в тот момент. У них и без него хватало людей, даже слишком. Шел сентябрь сорок пятого года. Война закончилась. Двумя годами раньше – да, вне всякого сомнения, никаких проблем. Шло сражение в Тихом океане. Лента конвейера не должна была останавливаться, однако все изменилось. С другой стороны, если тебе восемнадцать, ты всегда можешь пойти добровольцем. Поэтому он нуждался в вашем свидетельстве о рождении.

Стэн снова кивнул.

– Мы думали, что так он будет в безопасности. Оно и вышло. Полицейские закрыли дело. Вскоре я и сам покинул Райантаун и отправился изучать птиц в Южную Америку, где прожил сорок лет. Когда вернулся домой, мне пришлось вновь заполнять самые разные бумаги, и я использовал то же свидетельство о рождении. Я спрашивал у себя, что произойдет, если система скажет, что Стэн Ричер уже существует. Однако этого не случилось.

Ричер кивнул.

– Спасибо за объяснения, – сказал он.

– А что с ним было дальше? – спросил Стэн. – Я больше никогда его не видел.

– Он был морским пехотинцем. Воевал в Корее и во Вьетнаме. Служил в самых разных местах. Женился на француженке по имени Жозефина. Они хорошо ладили. У них было два сына. Он умер тридцать лет назад.

– У него была счастливая жизнь?

– В полевом уставе морской пехоты такой категории, как счастье, нет. Иногда он испытывал удовлетворение – это хорошее ощущение, когда получается. Однако он никогда не был несчастлив. Он всегда чувствовал себя частью сообщества и структуры, на которую мог положиться. Я не думаю, что он выбрал бы другой путь, будь у него такая возможность. Он продолжал изучать птиц. Мы все знали, что он любил свою семью и радовался, что она у него есть. Временами мы думали, что он безумен. Он не был уверен в дате своего рождения. Теперь я понимаю почему. Вы родились в июле, а он на самом деле – в июне. А тут еще эти ежегодные поздравительные открытки… Наверное, иногда он начинал путаться. Однако с именем у него получалось хорошо. Я никогда не слышал, чтобы он ошибся. Он всегда оставался Стэном.

Они поговорили еще немного. Ричер расспрашивал о мотеле и об их гипотетическом родственнике Марке, но Стэн ничего о нем не слышал; вспомнил лишь невнятную семейную историю о том, что какой-то его дальний кузен разбогател во время послевоенного бума, купил недвижимость, у него появилось множество отпрысков – дети, внуки и правнуки. Предположительно, Марк был одним из них. Стэн сказал, что больше он ничего не знает и знать не хочет, что он счастлив со своими фотоальбомами и воспоминаниями.

Потом старик сказал, что должен прилечь на часок. С его бессонницей всегда так бывает: он спит по часу всякий раз, когда возникает желание. Ричер еще раз пожал холодную как лед руку и вышел из его дома. Приближался рассвет. Бёрк и Амос сидели в машине детектива, у въезда в переулок. Они увидели, как он выходит из дома. Бёрк опустил стекло и выглянул наружу.

– Мне нужно в Райантаун, – сказал Ричер.

– Профессора не будет там еще несколько часов, – ответил Бёрк.

– Именно поэтому.

– Я должна думать о Каррингтоне, – сказала Амос.

– Подумайте о нем в Райантауне, – предложил Ричер. – Это место ничуть не хуже любого другого.

– Вы что-то узнали?

– Нам следует искать Элизабет Касл в не меньшей степени, чем Каррингтона. Их уже связывают романтические отношения. Они считали утренний перерыв на кофе своим вторым свиданием. И теперь почти наверняка вместе.

– Конечно, но где?

– Я скажу вам позднее. Но сперва хочу снова поехать в Райантаун.

Они устроились в машине Амос. Детектив села за руль, Бёрк рядом с ней. Ричер растянулся на заднем сиденье. Он рассказал им все, что узнал от Стэна. Они спросили, как он себя чувствует. Джек ответил, что ничего не изменилось, за исключением некоторых исторических деталей. Много лет назад, в детстве, его отца звали иначе. Сначала он был Биллом, затем стал Стэном. Тот же парень, та же бомба, которая могла в любой момент взорваться. Но бомба, подчиняющаяся дисциплине. Если вы поступали правильно, он вас не трогал. Хороший боец, смелый до безумия.

Он любил свою семью.

Всю жизнь наблюдал за птицами.

Часто невооруженным глазом, чтобы лучше видеть общую картину.

– А ваша мать знала? – спросила Амос.

– Отличный вопрос. Наверное, нет. Оказалось, что у нее имелись собственные тайны. Я думаю, оба они оставили свои секреты при себе. Вероятно, считали, что так будет лучше. Чистый лист. Никаких вопросов. Может быть, именно по этой причине они так хорошо ладили.

– Наверное, ее интересовало, где его родители, – предположила Амос.

– Может быть.

– А вам это интересно?

– Немного. Из-за ежегодных поздравлений с днем рождения. Они придавали происходящему определенную пикантность; возникало ощущение, что речь идет о каком-то закрытом правительственном агентстве. Они обо всем заботятся в ваше отсутствие, следят, чтобы рента выплачивалась вовремя… Возможно, его родители сидели в тюрьме. Мне любопытно, какой на тех открытках был обратный адрес.

– Вы попытаетесь его узнать? – спросил Бёрк.

– Нет, – ответил Ричер.

Справа от них небо уже стало светлеть, и машину наполнил тусклый золотой свет. Амос нашла поворот на Райантаун – плавный изгиб дороги через сады, – и теперь солнце сияло у них за спиной, пока не застыло точно по центру заднего ветрового стекла.

– Пять минут, – сказал Ричер.

Он вышел из машины, перебрался через ограду и зашагал через сад. Утреннее солнце грело ему спину, и тень была невероятно длинной. Он перешагнул через следующую ограду – граница Райантауна. Более темная листва, влажный запах. Земля в тени, не знающая солнца.

Ричер шагал по главной улице, как и прежде, между тонкими деревьями, по неровным камням, мимо церкви и школы. Дальше деревья росли гуще, солнце поднялось выше, и на земле появились неровные солнечные пятна. Мир изменился.

Впереди он услышал голоса.

Разговаривали два человека. Легко и радостно. О чем-то приятном. Может быть, о солнечных лучах. Если так, Ричер был с ними согласен. Это место выглядело великолепно. Как реклама дорогого фотоаппарата.