— Мама не рассказывала, почему она решила притворяться белой?

— Нет, но думаю, она чувствовала себя так же, как Тео. Его швыряло из крайности в крайность, пока он не перестал понимать, кто он и что он. В конце концов он просто развалился на части. Ему пришлось выбирать между отцом и музыкой. Он не хотел быть новым талантливым негром-музыкантом, он хотел быть просто музыкантом. А негра в те времена не брали ни в один симфонический оркестр. И до сих пор-то их не слишком много в оркестрах.

— Это верно.

— Я тоже могла бы сойти за белую, если бы захотела, но мне было как-то спокойнее среди своих. Хотя я не осуждаю тех, кому не было хорошо среди нас. Когда становишься такой старухой, понимаешь, что жизнь штука непростая, и если тебе предоставляется шанс, почему им не воспользоваться? Но притворяться белой было совсем не просто. Не завидую я тем, кто выбрал такую жизнь. Это как уехать в чужую страну и не иметь возможности вернуться. Они не смогли даже к отцу на похороны прийти, а для твоей матери притворяться белой было особенно тяжело. Она не могла войти в общество богатых, в котором нужно родиться, поэтому ей пришлось «родиться заново» рангом ниже. С ее образованием и воспитанием негоже было такой девушке работать в магазинах. Я и не думала, что она притворяется, пока она однажды мне не призналась.

Кристина встала и закрыла дверь кухни.

— Честно говоря, я так уже устала от этих расовых проблем, прямо слов нет… Это так влияет на людей. — Она отвернулась. — Не представляешь, сколько оскорблений пришлось выдержать моему мужу из-за цвета кожи. А ведь он был одним из самых славных, самых благородных созданий, живших на этой земле, и так с ним дурно обращались — даже мой отец. Не знаю, что стало с твоей мамой, может, она просто до смерти устала от всего этого. Жаль, что от меня тебе так мало толку, но, наверное, никто не знает, что на душе у другого человека. Наверняка у твоей мамы была веская причина так исчезнуть. Потому что она тебя любила, я знаю.

Поговорив с Кристиной, Дена вернулась в машину.

— Ну как вы? — спросил Джерри.

— Все хорошо.

Но это было неправдой. Ее странным образом тронули слова Кристины. Что-то было в ней такое, отчего Дене стало очень грустно, просто невмоготу. Этот ее взгляд. Она видела такой взгляд у своей матери. Дена заплакала.

— Простите, не понимаю, что со мной.

— Это нормально, Дена, вам многое пришлось пережить.

— Она мне очень понравилась. Не знаю, почему я плачу.

Дена многое узнала за эти два дня, но так и не выяснила, что же случилось с мамой в то Рождество. По крайней мере, у них теперь было достаточно сведений для Ричарда Лука.

В тот день, провожая ее к самолету, Джерри говорил:

— Ричард сказал, что информации оказалось даже больше, чем он рассчитывал. Как только он что-то выяснит, я сразу позвоню.

У входа в зону посадки Дена пожала ему руку.

— Джерри, даже не знаю, как вас благодарить. Вы замечательный друг. Без вас я бы ни за что не справилась. Я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна.

Он только улыбнулся.

Больше всего на свете он хотел войти вместе с ней в этот самолет, но знал, что должен ее отпустить. Всю дорогу до Нью-Йорка Джерри ни о чем кроме Дены не мог думать.

А Дена в самолете не могла думать ни о чем кроме семьи, которой она до вчерашнего дня не знала.

Краткая семейная история

Вашингтон, федеральный округ Колумбия

1913

Аккуратно одетый молодой человек с начищенными ботинками, только что из парикмахерской, ждал в конторе по трудоустройству уже больше двух с половиной часов. Когда наконец наступила его очередь, он радостно шагнул вперед, держа шляпу в руке, и сказал: «Доброе утро». Голубые глаза светились надеждой. Женщина за столом головы не подняла.

— Имя?

Парень постарался справиться с волнением.

— Гм… Джеймс Элтон Ле Гард.

— Произнесите по буквам.

— Ну, Д-Ж-Е…

Женщина утомленно прикрыла глаза.

— Фамилию.

— Простите. Заглавная Л, Ле. Г-А-Р-Д.

— Место жительство — Соединенные Штаты?

— Да, но я раньше жил в…

— Место и дата рождения.

— Новый Орлеан, 11 октября 1895 года.

— Образование.

— Среднее, но я собираюсь…

— Опыт работы.

Молодой человек переступил с ноги на ногу и кашлянул.

— Опыта нет, это моя первая работа, если получу…

— Раса.

— Что, простите?

Женщина повторила громче, словно он глухой:

— Раса. Какой вы расы?

Молодой человек, смущенный вопросом, отчаянно старался найти верный ответ.

— Ну, я не совсем понимаю, о чем вы. Человеческая раса, наверное. Правильно?

— Негр или белый. — Женщина поглядела на часы.

— Простите, а так вы не видите?

Она взглянула на него усталыми, неживыми глазами:

— Это моя работа, сэр. Негр или белый?

Молодой человек покраснел.

— Просто я точно не знаю. А вы не можете ничего не писать в этой графе?

Женщина теряла ту малую толику терпения, которая у нее имелась.

— Слушайте, за вами еще пятьдесят человек. Решайте скорее, какой вы расы.

Она подождала.

— Кажется, у моей бабушки было немного негритянской крови, но…

— Сколько?

— Не знаю. Думаю, чуть-чуть.

— Половина, больше половины?

— Может, половина, не уверен.

Женщина поставила в графе букву «Н».

— Проблемы со здоровьем?

— М-м, нет. Но погодите. По-моему, это неправильно. Мне кажется, вы должны пометить «белый», разве я не белый, и отец у меня белый.

— Я законы не сочиняю. Я просто работаю здесь. — Она поставила штамп и подвинула ему листок: — Секция Д, садитесь и ждите, пока вас вызовут. — Она оглянулась: — Следующий.

— Подождите, куда мне идти?

— Секция Д, сзади. Отойдите, пожалуйста.

Джеймс повернулся и увидел большую вывеску: СЕКЦИЯ Д. Там сидели десять-двенадцать негров в изношенной, линялой рабочей одежде. Его прошиб холодный пот.

— Мисс, это какая-то ошибка. Я всегда был белым. Это…

— Хотите работу — идите и ждите в секции Д, не хотите — не надо. Мне все равно. Это вам решать. Проходите, пожалуйста.

— А нет ли здесь другого места, посередине, где я мог бы подождать?