И счастливы паяцы и актеры, И продавцы, и маркитанки, И все, кто легкими трудами Вовлечены в общенье с миром, Но в ком огонь горит бардовый Желания себя потешить…

Пусть будет очень осторожен Из них такой, кто вдруг захочет Всерьез влиять на мир. Смешает Свой цвет бардовый с сочно-желтым, И в результате Коричневый Получит свет в желанье — Тревогой обернется радость…

Теперь представь себе другое: Не может Наш эгоист вовлечься в мир И бегать по нему, подобно богу С волшебными крылами на сандальях. Тогда, чтоб обрести В желанье радости сиянье золотое, Он должен побороть в себе стремленье Насытиться, Размыть его и осветлить…

И пусть воздержится такой от пищи, И будет глух к позывам плоти, Смиренно пусть другим Возьмется помогать, забыв себя. Пусть обращает все вниманье Свое к соседу — не к себе. И пусть способствует осуществленью Чужих, но не своих желаний…

И так он осветлит Горение кровавое углей. И даже с помутневшим желтым, Рассветом нежным предварит Лучи восхода золотого…

Так поступают часто девы — И счастливы.

Свой нежно-розовый мешают С уединеньем темно-желтым, О муже и семье заботясь, Они вдруг золотым сверкают. Желание их радости позволит Вместить в себя событий больше Хороших, Чем тем, кто нежной розой Свет преломив, в мир устремился С крылами, Что светлой и размытой Желтой Пыльцой окрашены…

Но есть другие девы в мире: Бардовый эгоизм соединяют С свеченьем светло-желтым, суетливым…

И вот, порхают там и тут, Смеются; все им кажется Таким не важным, не серьезным…

Мужей меняют беззаботно…

И что же? Бедствуют?

Едва ли. Мужчины падают К ногам таких… Судьбы подарков Такие девы не считают.

И тайны нету в том: В срединном нижнем теле, Лучатся золотым и эти…

Поверь мне: в благодетелях людских, Иль в тех, кто нами Любим особенно, Горит багрово пламень эгоизма. Но розу красную Мешают с розой желтой, Прозрачным медом осветляют пламень…

Скажу, однако: И иного рода Прошли в великие — они Пришли в сей мир слабы и трусоваты, Но, мудро не вовлекшись в мир, И ограничив связь с ним самолично, Сияньем золотым наполнились, И так вместили в себя дела большие…

И такова, к примеру, Судьба больших поэтов, Музыкантов; Художников, в тиши творящих…

И в заключении рассказа о трех телах Земли, Скажу тебе: ты ошибешься, Коли решишь, что стоит Тебе достигнуть в середине Всех тел Земли сиянья золотого, Ты станешь счастлив.

Да, много счастия, Но также много горя Себе и мирозданью сможешь дать ты, Коль воссияешь в телах земли Златым Желаньем Радости…

Из золота сосуд Вмещает что угодно — И драгоценности, и грязь.

Вот почему так важно, Какого свойства Волю родят мужи В трех верхних сферах.

Ту Силу, что влить они должны В сосуд…

3. ТРИ ВЕРХНИХ ТЕЛА ЧЕЛОВЕКА ПЕРВОЕ ВЕРХНЕЕ ТЕЛО Из трех вершинных тел То, что родилось в Небе, Зовется высшим телом человека. Иль Силой Откровения. Оно, Как пуповина. Ребенка в мир вошедшего Соединяет с матерью, — Соединяет человека С Творящей силой, В нем живущей…

И в этом теле Откровенья Родится Ощущенье Мирозданья.

Взгляни: (см. вкладку рис. 5) Вздыхают люди по-иному, Привыкли ныне мирозданье ощущать. Как коршуны крылами воздух, Словами мирозданье рассекают, Границы проводя там, где их нет. И так уравнивают в свойствах, Иль разделяют навеки. Предметы…

Но нет предметов в мироздании Столь сходных, чтобы уравнять их в свойствах; И нет столь разных друг от друга, Чтоб отделить границей…

Лишь полная картина, Вошедши в нас сквозь поры чувства, Что обитают в теле Откровенья, Откроет истину о Смысле. Но рассекут слова реальность, Падет цветной витраж, разбитый На тысячу кусков отдельных. И вот с земли подняв осколки, Мы разум призовем на помощь. И он придет. Из сумки пыльной Обломки памяти достанет — Один иль два фрагмента старых — И вот, лепить одно к другому Начнет, себе воображая, Что видит мир как есть…

Но Сила Откровенья Была дана нам, чтоб познать Мир по-иному…

И скажешь: «Чувством? Что ж, я должен Доверится струне, дрожащей В груди, и убегать, Когда мне страшно? Или с плачем Предаться грустным мыслям, Когда придут? Иль в гневе, не подумав, Творить безумства?!»

Увы, давно ты разучился Смотреть сквозь Тело Откровенья На мир, и Телом Откровенья Внимать ему. Теперь ты видишь Сквозь свой венец лишь образ смутный Картины общей, недоступной. Как будто брызги черной грязи Из-под колес телеги мрачной, На окна церкви отлетели, И словно мухи облепили Красу начальную Творенья. Так скрыли волшебство единства От нас Слова….

Но даже Бессвязные фрагменты цвета. Что замечаешь ты случайно Сквозь росчерки и кляксы грязи, Тебя тревожат и волнуют, Лишь мельком взглянешь ты на них Сквозь тело высшее… Фрагменты эти называешь Тогда пустыми именами: «Эмоциями», «Смутным чувством», «Душою», «Совестью», «Сомненьем»…

То их прогнать скорей желаешь, То только им довериться…

Но как же люди заплутали В словах, что смысла не имеют! Возьми, к примеру, слово то же — «Эмоция». На самом деле, Что это? Так тебе отвечу: Отходы разума, что сам же Наш разум на дух не выносит!

Ведь в тех частях осколков ярких, Что найдены случайно человеком, Кусочки мертвых ощущений Остались…

Но толку что? Попробуй В стеклянной банке запереть волну, Иль гребень той волны поймать руками И отнести домой…

Слова, не Тело Откровенья, Теперь диктуют людям чувства. И человек послушно С земли подобранный кусочек Сверяет с хламом бесполезным Из сумки памяти. «Ага! — мычит, — похоже!» И вот со сходного фрагмента, Что в сумке памяти находит, Сскребает мертвый порошок Застывшего когда-то ощущенья, И сыплет им на найденный кусок…

И вот уже Не откровенье Ему реальность открывает, Как есть.

Но память пошлая его диктует чувству… Рождается эмоция, отброс. Упавший с доски, где мир крошат…

Так снова мы горюем, Войдя в когда-то Нам горе дом принесший; И снова злимся на человека, Когда-то Несправедливо отнесшегося к нам, Хоть время минуло. Не замечаем перемены чувств, Проходим мимо Живого содержанья мира. И дом уж новый — нет в нем горя Для нас; И человек уж светел и полезен Нам может быть…

Но затемняем все больше свет венца, Свет тела Откровения словами.

И вот абсурд: «Не будем мы морочить Себя пустым, освободимся от эмоций! Применим разум!» — люди говорят. И вмиг от чувства мирозданья Единого Спешат избавиться, приумножая, А не преуменьшая, Отходы разума — эмоции; И так страдают больше…

Желают умные частенько Стать мыслью тела Откровенья… И начинают с книг, но буквы Им, словно шоры, закрывают Свет фиолетового солнца…

Да, фиолетовой волною В пространство светит это тело. Из темени лучи исходят, И вновь его очистить смогут Алмаз и аметист… Уподобляли древние Свечение вершинной точки человека Свечению далекой и туманной Планеты — Сатурну…