— О! — воскликнул эльф. — Совсем забыл, я же хотел посмотреть на Межгорье. Золия, ты не волнуйся, как только закончу здесь, обязательно тебя навещу.

Караул! Не засыпаемый ров у меня уже есть, почти непроходимый лабиринт подземелий тоже имеется, так теперь еще и непроходимая чаща вокруг замка будет! Спокойно, Золия, спокойно. Может, удастся сговориться на десяток деревьев. Да, только что-то мне и самой в это не верится. Вон, как у эльфа глаза энтузиазмом горят! Надо срочно все исправлять.

— Я не заслуживаю ваших трудов, — с притворным огорчением сказала я. — Мне надо было сознаться вам еще перед боем. Я и мои воины испортили ваш чудесный лабиринт.

Фух! Уж это должно его пронять. Если он меня сейчас не превратит в кактус, то в ближайшие сто-двести лет от эльфийских посольств я застрахована. Ради этого и рискнуть не жалко.

— На самом деле Золия пытается взять на себя мою вину, — неожиданно подал голос Дейкон. И что-то не верится, что его слова были продиктованы рыцарской попыткой выгородить меня, скорее, он решил воспользоваться моей идеей для спасения своей державы от тотального озеленения. — Это я предложил вырубить участок лабиринта, когда мы не смогли найти выход из него, и позже не воспрепятствовал василискам, когда они пустили кустарники на дрова.

— Вранье! — возмутилась я. — С какой стати мне бы понадобилось тебя выгораживать?! Это я вырубила первый куст, прокладывая дорогу! Да ты чуть ли не над каждым листиком трясся, пока шел по лабиринту.

— Неправда! Рубил я!

— Нечего брать на себя мою вину!

— Ингрем, не слушай ее! Мы с ней враги, так неужели ты считаешь, что я стал бы ее оправдывать?

— В этом вопросе мы точно враги, — прошипела я.

— Не ссорьтесь! — воскликнул эльф. — Я понимаю, что война и обстоятельства немного вывели вас из себя и заставили забыть о любви к прекрасному, об уважении к природе. Но я не сержусь. Лабиринт наполовину восстановился сам, а я этому сейчас поспособствовал и даже расширил его немного.

Дроу с несчастным видом посмотрел на меня. «Ты уверена, что он сознательно не мстит нам подобным образом?» — прочла я мысленный вопрос.

А кто ж его знает? Не сильна я в эльфийской психологии. Не уверена, что эльф не подозревает о нашем страхе перед его творческими порывами. Я уже ни в чем не уверена! Даже в том, что меня и дальше следует называть Великим Ужасом. Я поняла, что значительно проигрываю в способности сеять страх по сравнению с другими. Вот, например, один реальный ужас стоит сейчас прямо передо мной и хлопает ресницами преувеличенно невинных глаз.

Но ничего, мы еще поборемся! Против него, против затаившихся воинов и неведомых врагов, да хоть против всего мира! Ведь теперь я знаю, ради чего стоит дальше жить!