– Я не в обиде, старичок честно выполнял свой долг, как он это понимает, – отмахнулся Сумук.

Визирь удовлетворенно склонил голову, увенчанную роскошной чалмой, и сказал:

– Его величество ждет вас. Или вы хотели бы сначала совершить омовения? Я бы посоветовал быстрее покончить с государственными делами, потому что сразу после захода солнца начнется трапеза. Раньше нельзя – лето выдалось слишком знойное.

– Я готов, – ответил Сумукдиар. – Только дары приведу в обычный вид.

Бикестанский вельможа удивленно поднял брови. Ему-то было невдомек, что царские подарки джадугяр уменьшил при помощи магии до размера горсточки орешков, чтобы те не занимали лишнего места.

Конечно, эффектнее было бы вернуть этим предметам нормальную величину прямо на глазах у султана. Однако гирканца встревожило известие о приезде демона из Орды, да и сам Сумук чувствовал присутствие сильного злого колдуна. Если это Хызр, в чем не приходилось особенно сомневаться, то старый негодяй наверняка станет мешать любой магической демонстрации, чтобы унизить или очернить царедарского гостя. Поэтому джадугяр произнес подобающие заклинания, не выходя из предоставленных ему покоев.

Все вышло как положено: сверкали разноцветные огни, грохотала зловещая какофония, дребезжали стены, клубились дурно пахнущие дымы. Когда прекратилось это на слабонервных рассчитанное представление, в центре комнаты стояли четыре массивных сундука.

И без того раскосые глаза Фиридуна-Аки сузились в тончайшие щелочки. «Сработало, – с чувством хорошо исполненного дела подумал Сумукдиар. – Через полчаса весь дворец будет полон слухами о чудесах, которые способен творить начальник приказа Тайных Дел». Кое-как взяв себя в руки, великий визирь трижды хлопнул в ладоши и велел позвать носильщиков.

По коридору шествовали растянувшейся процессией: впереди неторопливо беседовали Сумук и визирь, в середине надрывались под тяжестью сундуков лоснящиеся от пота темнокожие рабы, а замыкали колонну Рым и другие спутники гирканца. Дворцовые служители, низко кланяясь и бормоча приветствия, распахивали перед ними тяжелые занавеси. Лишь самый последний проем закрывали не куски расшитой золотыми блестками ткани, а настоящие дверные створки, перед которыми стояла многочисленная стража – две дюжины рослых гвардейцев в полных доспехах, с алебардами и секирами. Двери распахнулись, и Сумук вошел в тронный зал.

Султан сидел, как подобает повелителю обширного королевства, в тяжелом кресле, а по обе руки от него разместились на атласных подушках сановники, советники и гости. Вдоль стен, укрываясь за шелковыми портьерами, затаились стражники, вооруженные мечами, луками и пращами. Используя магическое зрение, Сумукдиар сразу же выделил троих, чьи силуэты были окружены туманным облаком хварно, что было вернейшим признаком колдунов и демонов.

Первый, сидевший по левую руку чуть позади монарха, несомненно, был главным придворным чародеем. Второй, здоровенный детина с ятаганом на поясе, сидел почти у самого входа, глядя в спину посетителям – слабый маг, но наверняка отличный воин, служивший телохранителем султана. А вот третий был, конечно же, старый знакомый Хызр – никто, кроме него, не мог иметь столь злобного иссиня-черного нимба вокруг чалмы.

Произнеся положенные в таких случаях приветствия и пожелания, Сумукдиар опустился, скрестив ноги, на подушку. Нур-Карахан – неглупый человек и опытный политик – поспешил приступить к главному:

– До нас дошли странные слухи, будто многие княжества и ханства признали верховную власть царя Великой Белой Рыси. Правда ли это?

– Истинная правда, – подтвердил гирканец. – Когда я уезжал, все рысские князья, владыки Турова и Будинии, а также цари Колхиды и Хастании, ханы сарматских и боспорских земель принесли клятву верности царю Ивану Первому. Завтра утром к ним должны присоединиться султан Атарпадана и вожди племен, живущих в Гирдыманских горах. Хвала Творцу, великое государство возродилось и, будем надеяться, на этот раз – навечно.

– А как же Хозарский каганат? – почему-то забеспокоился Фиридун-Ака. – Неужели каган Раха-Шану тоже согласится войти в Белую Рысь?

Сумук безразлично пожал плечами, проворчав:

– Признаюсь, меня не слишком волнуют такие мелочи, ибо есть заботы поважнее.

А про себя он подумал иронически: а куда, мол, деваться хозарам, когда их земли со всех сторон окольцованы владениями Рыси… Между тем Нур-Карахан, верно поняв его не произнесенную вслух мысль, сказал:

– Ты прав, джадугяр. Война подошла к самому порогу моей страны, и не время сейчас думать о хозарах. Сегодня я должен принять самое трудное в своей жизни решение.

Сидевшие вокруг трона замерли в настороженном молчании. Краем глаза Сумук отметил, как заерзал Хызр, будто мягкая подушка под ним вдруг ощетинилась острыми бронзовыми шипами.

Привстав, гирканец с поклоном протянул султану свиток пергамента, запечатанный царским перстнем. Hyp Kaрахан бережно взял письмо Ползуна, торопливо сломал печать, развернул лист. Видно было, как узкие глаза бикестанского монарха бегают по строчкам, а пухлые губы еле заметно шевелятся, беззвучно повторяя написанное. Закончив читать, он передал пергамент подбежавшему визирю, помолчал в раздумье, потом проговорил:

– Прости, досточтимый паша, но я, к прискорбию, слабо знаком с рысской грамотой, поэтому понял слишком немного. Будь же любезен разъяснить нам: что именно предлагает великий государь Иван Кузьмич?

Сумукдиар доподлинно знал, что Нур-Карахан превосходно владеет рысским языком – как устным, так и письменным. Просьба же повторить вслух суть послания имела очевидную цель: довести до остальных присутствующих предложение о союзе с Рысью. Что ж, ход неглупый, пусть даже грубоватый и по-восточному театрализованный.

– Царь предлагает очень простую и разумную вещь, – сказал агабек. – До сих пор Орде неизменно сопутствовал успех, потому как сюэни уничтожали противников поодиночке. Так же и Бикестан не сможет один дать отпор варварским полчищам. Поэтому мы должны объединить свои армии, чтобы нанести врагу сокрушительное поражение.

Сановники зашумели. Как всегда бывает, когда каждый хочет говорить, перекричав остальных, ни единого слова разобрать было невозможно. Султан сидел с непроницаемым лицом и не спешил излагать свою точку зрения. Потом взмахнул скипетром, заставив всех умолкнуть, и спросил:

– Что думает об этом великий визирь?

Фиридун-Ака растерянно пробормотал:

– Это сложный вопрос, ал-хазрат… Надо подумать, обсудить…

– Надо думать, надо! Только времени нет! – рявкнул разъяренный султан. – Верховный Джадугяр?

Старенький чародей – до настоящего джадугяра ему было дальше, чем до неба, – замямлил: дескать, не его ума это дело – такие вопросы решать. Он-де всего лишь жрец слабосильного местного божка и в большой политике смыслит совсем немного. Нур-Карахан совсем рассвирепел, но кое-как взял себя в руки и обратился к мужчине средних лет и внушительной комплекции. Как понял Су-мук, это был хан Абакай-Бобо, предводитель массагетских жузов – так здесь назывались племенные кланы.