Ара, несмотря на свои благородные манеры и исключительную вежливость в общении с людьми, каждый год безжалостно вымарывал черновой вариант списка приглашенных. В этом году он вычеркнул сначала Джона Коллинза, а затем и Династи. Так, Селлека он даже не включал в список, потому что больше не хотел его видеть у себя. Словом, в окончательном виде список приглашенных включал только «сливки из сливок», и все, кто не входил в эту категорию людей, не были вхожи в дом Сагарьяна.

Но, как известно, у всякого правила есть хотя бы одно исключение. Было оно и у Ары. Это была Тереза О'Доннел. Она была на всех вечерах у Ары, начиная с самого первого, который состоялся двадцать два года назад. И хотя ее звезда уже несколько раз закатывалась на небосклоне кино, Ара продолжал приглашать ее к себе, потому что Тереза была первой его большой актрисой. И несмотря на то, что она заглатывала невероятное количество всевозможных пилюль и алкоголя, несмотря на ее паранойю, Тереза все еще оставалась легендой. Она была талисманом для Ары, его знаком счастья. Кроме того, постоянное ее приглашение к нему на вечера демонстрировало миру (и особенно его потенциальным клиентам) преданность Ары своим привязанностям в киноиндустрии.

В этом же году он больше не представлял Терезу кинорежиссерам и… не пригласил ее к себе. Он чувствовал себя страшно, страшно виноватым. До сего времени Ара гордился тем, что он является настоящим джентльменом и преданным человеком в этом мире коварства и жадности. Но в этом году он не пригласил к себе Терезу, и ему уже нечем было гордиться. В конце концов все закончилось тем, чем, может быть, неминуемо должно было закончиться, – он продемонстрировал измену своей преданности Терезе. Это было неоспоримо. Его единственным извинением было то, что несмотря на возраст, несмотря на недавний сердечный приступ, несмотря на общее бессилие и надрыв как физических, так и душевных сил, Ара все еще хотел играть. Он все еще хотел быть не затерявшимся в группе других, а лидером группы. И он продолжал закатывать самые роскошные и эксклюзивные вечера, он продолжал представлять самых знаменитых звезд.

И все же он понимал, что пробуксовывает на одном месте, а то и плавно катится вниз. Он неудержимо старел и поэтому жадно искал вокруг себя ту соломинку, за которую мог бы уцепиться. И он решил рискнуть уцепиться за Лайлу Кайл.

Нейл Морелли взял в руки последний поднос из тех, что привез в своем фургоне поставщик провизии, и отнес его на кухню. Толстый мужчина сверял приносимое на подносах со списком в руках и постоянно отдавал ворчливые распоряжения целой толпе официантов и поваров. «Этому парню боцманская свистулька не помешала бы», – подумал Нейл. Когда он понял, что ему придется согласиться на эту работу, он долго негодовал и возмущался. Но не потому, что она ему не была необходима. С тех пор как в самом начале накрылась его телекарьера, он жил, как нищий, употребляя свои последние доллары на то, чтобы зализывать полученные раны. Он сломался и потому вынужден был соглашаться на любую работу, которую бы ему предложили. Потому что Сай Ортис категорически не желал брать его в свою Индустрию. О Боже, Сай не просто не звонил Нейлу, но даже не отвечал на его звонки! Поэтому Нейл плюнул и вынужден был исполнять традиционную работу для тех актеров, про которых говорят, что они «на отдыхе»: водить машины, обслуживать столики и… пытаться снова пробиться в светлый мир.

Настоящая работа была для Нейла все-таки не самым худшим исходом. По крайней мере его никто не заставлял бегать с подносом где-нибудь в многолюдном месте, позоря и унижая себя перед всеми. Нет, это были небольшие частные вечеринки: у богатых дантистов, у адвокатов из крупных корпораций и тому подобное. Тоскливо было находиться в обстановке чопорности и морозильного холода.

Но все было совсем по-другому, когда фургон поставщика провизии, до отказа набитый официантской и поварской бригадой, остановился у того дома, где им предстояло работать в тот вечер, и кто-то сказал Нейлу, чей это дом. Вечер Ары Сагарьяна!.. О, Иисус!.. Слезы наполнили глаза Нейла. Он читал об этих вечерах в колонках светской жизни еще в своем детстве. Он поедал глазами фотографии этих вечеров. Особенно ему запомнилась та, где все знаменитости собрались у бассейна. Они все были так совершенны и так улыбались… Его мечтой было присоединиться к ним. Присоединиться как равному. Увы, Нейлу Морелли хоть и суждено попасть в этот дом, но стоять по другую сторону стола. Он приехал в этот город за тем, чтобы его обслуживали, а вовсе не за тем, чтобы он сам обслуживал. Он стоял в дверях кухни, полупарализованный и не уверенный в том, что найдет в себе силы переступить порог этого дома в фартуке официанта.

– Эй! Ты, носатый! А ну, пошевеливайся. Тащи сюда поднос! – рявкнул толстяк.

Когда Сай Ортис позвонил Джан и пригласил ее на вечер к Аре Сагарьяну, она удивилась.

– Исключительно для дела, – быстро объяснил он. – Тебе самое время пришло выходить в свет.

О Джан уже многие говорили, но она была неизвестна никому за пределами Индустрии и даже некоторым в самой Индустрии. Поэтому она согласилась на приглашение, хотя и терпеть не могла Сая. С одной стороны, она понимала, что с Саем очень удобно, так как он ее быстро там со всеми познакомит, с другой стороны, было очевидно, что Сай – не самый лучший сопровождающий для Джан. Ара, к примеру, был вежлив с ним, но одновременно холоден. Да и в конце концов, кому он мог нравиться, Сай Ортис?

Вечер у Ары был для Джан дебютом в голливудской светской жизни, и она очень по этому поводу волновалась. Даже нервничала, но Сай был тверд и обещал ей, что они придут поздно, а уйдут рано.

И вот они пришли… Чувствуя какое-то нервическое брожение в животе, она повернулась к нему.

– С кем бы ты хотела познакомиться? – спросил он ее. – С Шер? С Майклом Китоном? Вон он у стойки бара. С тех пор, как вернулся Бэтмэн, он не появлялся на этих вечерах, но в этот раз…

Джан огляделась вокруг. У кромки бассейна стоял настоящий гигант – по меньшей мере шести с половиной футов росту и свыше трех сотен фунтов весу. Должно быть, это Марвин Дэвис. У бара в окружении нескольких человек – Джеф Каценберг. Прежде чем Джан успела ответить на вопрос Сая, тот взял ее за руку и быстро проговорил:

– О, вот с кем ты просто обязана познакомиться! – С этими словами он подошел к высокому мужчине, стоявшему к ним спиной, и легонько тронул его за локоть. – Майкл, поздоровайся с нами.

Мужчина повернулся к ним лицом, и Джан увидела, как на нее смотрят голубые-голубые, знаменитые глаза Майкла Маклейна. Он улыбнулся ей, и она не могла не улыбнуться в ответ.

– Друзья Сая – это те люди, которых мне лучше всего остерегаться, – сказал Маклейн. Он протянул ей свою руку. – Здравствуйте, меня зовут Майкл Маклейн.

– А это Джан Мур. Она работает в новом шоу Марти Ди Геннаро, премьера которого будет в наступающем сезоне.

– О? Марти делает телешоу? О чем оно? – спросил Джан Майкл.

Она начала объяснять ему и вскоре обнаружила, что он очень удобный собеседник. Это помогло ей наконец преодолеть вполне понятную скованность от ощущения того, что стоишь рядом с человеком такой высоты, как Майкл Маклейн. Нет, не то чтобы он был очень высок ростом. Наоборот, еле доставал ей до уха. Но ведь до этого в течение целого ряда лет она видела его только на десятифутовых крупных планах в кино. Разница между кино и реальностью оказалась настолько значительной, что ее было трудно преодолеть в себе. Неудивительно, что люди всегда уверены в том, что в жизни кинозвезды короче и бледнее, чем на экранах. Все же, несмотря на свой рост, во всем остальном Майкл был очень хорош. Это был красивый мужчина, и даже если бы его шея была чуточку кривее, а глаза – чуточку ближе посажены один к другому, Джан это бы не волновало ни капельки. Несколько минут они очень приятно беседовали.