Через полтора часа благоухающие цветочным мылом и дорогим одеколоном спутники сидели в креслах перед огромными зеркалами. Парикмахеры заканчивали фасонные стрижки, а две маникюрши приводили в порядок огрубевшие мужские руки. Еще через полчаса Рогожкин и Каширин, выбросив в пластиковый мешок пропахшее дымом и грязью шмотье, примерили новые костюмы, сорочки, плащи и ботинки. Рогожкин смерил Каширина взглядом и не мог сдержать восхищения.

– Ну, вы конкретный господин. Даже синяки куда-то делись. Я бы вас не узнал.

– Ты на себя глянь.

Из зеркала на Рогожкина смотрел молодой лощеный красавец, в черном плаще, шикарном темно синем костюме, голубой сорочке, отпадном бордовом галстуке. В ботинках последнего фасона отражались все осветительные приборы. Рогожкин не мог сдержать вздох восхищения.

– Поехали в «Утопию», – предложил он. – Если Светка увидит меня такого, считай, она замужем.

– А что это за «Утопия»?

– Кабак, где танцует моя невеста. Та, что на фотографии.

– Поехали, – неожиданно согласился Каширин. – Только мне нужно сделать один звонок.

* * *

На этот раз Рогожкин вошел в «Утопию», не с черного хода, а как порядочный респектабельный человек, через парадный подъезд. Заказав отдельный столик напротив эстрады, они съели горячие закуски. Рогожкин, желая показать новый прикид бармену Косте, отошел в сторону. Константин лакировал тряпкой безупречно чистую медную стойку. Он поднял глаза на посетителя и настоятельно порекомендовал попробовать сивухи собственного изготовления под названием «Бордо».

– Ты что, совсем ошкалел? – выпучил глаза Рогожкин. – Мне самопальную гадость предлагаешь?

– Фу, ты. Не узнал. На тебя все бабы оглядываются. Ты уезжал? Я так и подумал. Правильно сделал, что пришел. Пора тебе достойно влиться в столичную жизнь.

Бармен щелкнул себя пальцем по горлу. Он не сводил зачарованного взгляда с шелкового галстука Рогожкина.

– Еще вольюсь, – пообещал Рогожкин. – За я здесь.

– Такой прикид… Ты что, наследство получил?

– Вроде того. Светка как поживает? Все танцует? Пора бы кончать с этим делом.

– Светка танцует. А той фраер, которого ты в сортире поимел, от нее отлепился. Кстати, говорили, будто тебя убили. Или посадили.

– Слушай дураков больше. Для меня еще пули не отлили и тюрьмы не построили.

Рогожкин отошел от стойки, окончательно убедившись, что его внешний вид произвел на Костю глубокое неизгладимое впечатление. Рогожкин сел за столик, чувствуя себя героем почище молодого Клинта Иствуда. Каширин поднял рюмку с коньяком.

– Ну, что? Все позади? Давай за это.

Рогожкин выпил. Когда музыка заиграла громче, он неожиданно сорвался с места, побежал через зал, через фойе, выскочил на улицу. Остановил машину и договорился с водителем, чтобы ровно через пятнадцать минут тот стоял перед самым входом в «Утопию» с распахнутой задней дверцей. Проходя гардероб, Рогожкин получил свой плащ, свернул его, сунул под руку.

Тихим шагом вернулся на место, отдышался и рванул еще одну рюмку. Когда занавес распахнулся, появился развязный конферансье в белом смокинге и начал молоть чепуху. Рогожкин поморщился, поставил на стол локти.

– Какие у вас планы? – спросил он. – Ну, на будущее?

– Начну новую жизнь, – ответил Каширин. – В который уж раз. Мне не привыкать. Еще из салона, где нас отскребали от грязи, я позвонил знакомому, заказал билет в бизнесс-классе на завтра.

– В Ялту?

– В Нью-Йорк. У меня в кармане паспорт, а в нем открытая виза в Штаты. Поживу сколько-нибудь в нормальной стране. Полгода, самое большее год. Пока тут все окончательно не уляжется. Потом вернусь.

Рогожкин удивленно округлил глаза.

– Далековато собрались. А что в вашем понимании есть «нормальная страна»?

– Ну, если в нескольких словах… Это такая страна, где люди ходят не на митинги, а на футбол.

– Хорошая формула.

– Да уж. Кстати, хозяйка салона «Николь» мне сказала одну вещь. Вадим Ступин – это тот самый человека, который заказал мою голову. Он же хозяин убитого Павла Литвиненко, он же владелец фирмы «Меган», якобы опущенный мной на три миллиона долларов. Так вот, Вадим Ступин скоропостижно скончался. Его пристрелили, когда он три дня назад выходил из дома. Газеты пишут: дело рук конкурентов. Так что, теперь моя голова вряд ли кому нужна. Кроме, разумеется, меня самого.

– Когда самолет?

– Завтра утром. Билет ждет в кассе. Когда вернусь, позвоню.

– Договорились, – кивнул Рогожкин.

– А ты что собираешься делать?

Рогожкин не успел ответить. На эстраду вышли девушки, одетые в красные купальники с блесками и головные уборы из серебряных перьев. Рогожкин ударил в ладоши и неистово затопал ногами под столом. Каширин, давно не видавший женской плоти, почувствовал, что у него повышается температура тела. В легком волнении он прополоскал рот холодной газировкой.

– Вон она, – почти закричал Рогожкин. – Вторая справа. Моя Светка. Я ее тебе ее карточку показывал. Узнаешь?

Каширин неопределенно пожал плечами.

– Да они какие-то… На одно лицо.

Музыка заиграла еще громче, преобладали караибские мотивы. Девушки подошли к самому краю эстрады и стали взбрыкивать голыми ногами. В свете разноцветных софитов головные уборы переливались всеми цветами. Все находившиеся в зале мужчины оставили тарелки и рюмки, уставились на девочек.

– Ты поможешь мне? – спросил Рогожкин.

– Само собой, помогу. А что ты хочешь?

– Украсть.

– Что украсть?

– Не что, а кого, – Рогожкин показал пальцем на Светку. – Ее украсть хочу. Пора Светке выбираться из этого сортира.

– Когда украсть?

– Прямо сейчас, – заявил Рогожкин. – Твое дело прикрывать мой отход.

Рогожкин встал, зажав под мышкой свернутый плащ, решительным шагом двинулся вперед. На ходу он хлопал в ладоши. Девочки, отодвинувшись в глубину сцены, продолжали наяривать знойный танец тропиков. Подойдя к эстраде, Рогожкин расстегнул пиджак. Затем, оттолкнувшись от пола двумя ногами, легко подпрыгнул и взлетел на сцену. В два прыжка он достиг Светки, застывшей на месте от изумления.

Испуганные танцовщицы брызнули в стороны. Оркестр сбился на фокстрот. Рогожкин, развернув плащ, одним движением руки, как фокусник, упаковал в него девушку. Согнулся в поясе, подхватил ее на руки. Прыжок. Рогожкин соскочил с эстрады. Светка, пришедшая в себя, яростно замолотила в его груди кулаками.

– Пусти, придурок. Что ты делаешь?

Рогожкин, сжав зубы, шел к выходу. Он не отвечал на вопросы, не обращал внимания на Светкины крики и не останавливался. Каширин бросил на стол деньги за еще не съеденный ужин и побежал за Рогожкиным, вырвался вперед на пару шагов. У стеклянной двери на пути вырос какой-то ломом подпоясанный мордоворот, местный охранник. Он потянулся к Светке, желая вырвать ее из рук хулигана и нарушителя спокойствия.